Опасная граница - Томас Дж. Барфилд

с маршрутами миграций кочевников, чем с историческими источниками, я поначалу выразил некоторое сомнение в том, смогу ли я достойно справиться с задачей, но он предложил провести меня мимо ловушек, которые поджидают исследователя на этом пути, — ловушек куда более многочисленных и опасных, чем ложные отступления Чингисхана. Он щедро делился со мной своими несравненными познаниями в области истории Внутренней Азии, ее источников и литературы. Мы встречались с ним, чтобы обсудить черновые варианты глав, которые я готовил, и ни один автор не мог бы пожелать себе более внимательного и при этом сочувственного критика. Его безвременная кончина отняла у всех нас выдающегося исследователя и у меня — хорошего друга. Эта книга посвящается его памяти.

Мне хотелось бы выразить признательность Фэрбенк-центру восточноазиатских исследований в Гарварде за помощь в реализации исследовательского проекта, выходящего за привычные рамки истории Восточной Азии. Благодаря любезности сотрудников Центра я получил доступ к необходимым библиотечным материалам, а также возможность консультироваться с учеными, чьи глубокие познания в области истории и лингвистики Внутренней Азии намного превосходят мои собственные. Среди ученых, которые непосредственно обсуждали рукопись, я чрезвычайно признателен Фрэнсису Кливзу, Элизабет Эндикотт-Уэст, Цзинь-фу Хуну, Анатолию Хазанову, Майклу Ходарковскому, Хо-дон Киму, Беатрис Мэнс, Нэнси Пак, Омельяну Прицаку и Лотару фон Фалькенхаузену за их предложения по исправлению и улучшению различных фрагментов чернового текста. За все фактические ошибки и неверные выводы, которые неизбежно содержатся в представленной монографии, ответственность, конечно, целиком несу я.

Я также чувствую себя обязанным выразить благодарность тем исследователям, которые известны мне только по работам и на критическом фундаменте которых базируется мой труд. Говорят, что книги и статьи в наше время привлекают к себе внимание лишь в течение нескольких лет или десятилетий после их публикации, а потом полностью устаревают. Это мнение несправедливо для весьма немногочисленных работ по истории Внутренней Азии. До сих пор испытываешь волнение, читая о радости первых открытий и об энтузиазме бурных дискуссий, запечатленных на пожелтевших от времени страницах книг, нашедших свое пристанище в тишине крупных научных библиотек. Ученые, чьи работы на долгие годы были преданы забвению (если верить карточкам библиотечных заказов), были моими коллегами по чрезвычайно затянувшемуся международному семинару. Мой интерес к этой проблеме, как и у многих из них, имел скорее сугубо личный, чем практический характер. На исследовательскую работу и написание этой книги я не запрашивал и не получал никаких грантов.

Благодарности

Автор благодарит авторов и издателей за любезное разрешение пользоваться материалами следующих работ: Дж. Дж. Сондерс (J. J. Saunders) — «История монгольских завоеваний» (The History of the Mongol Conquests) (Routledge); Карл Виттфогель и Фэн Цзя-шэн (Karl Wittfogel and Feng Chia-Sheng) — «История китайского общества: Ляо» (History of Chinese Society: Liao) (American Philisophical Society, Philadelphia); Бартон Уотсон (Burton Watson) — «Записки Главного историографа Китая» (Records of the Grand Historian of China) (©1961 Columbia University Press, New York); Джон Бойл (John Boyle) — «Преемники Чингис-хана» (The Successors of Genghis Khan) (©1971 Columbia University Press, New York); Дэвид Морган (David Morgan) — карта Монгольской империи из книги «Монголы» (The Mongols) (Blackwell, Oxford and Cambridge, MA, 1986).

Т. Дж. Барфилд

Предисловие редактора американского издания

На суд читателя представлена весьма многообещающая книга. Ее автор, Томас Барфилд, предпринимает смелый и всесторонний анализ природы взаимодействия между китайскими империями, последовательно сменявшими друг друга на просторах Поднебесной, и разнообразными империями кочевников, которые возникали в степях к северу от Китая и весьма успешно наживались за счет ограбления своего южного соседа. На протяжении почти двух тысячелетий кочевые империи формировали и видоизменяли облик степи; в XIII в. Монгольская империя в Евразии была, вероятно, самым обширным и могущественным государством мира. Тем не менее процветание такой огромной кочевой империи всегда расценивалось как явление исключительное, даже парадоксальное, и исследователи часто отказывали степным государствам в праве считаться настоящими устойчивыми империями. Вследствие этого отношения между кочевыми и китайскими империями, включая частые завоевания Китая его северными соседями и существование в Китае монгольской империи Юань, были и по сей день остаются темными и труднообъяснимыми страницами мировой истории.

Историки по привычке трактовали эти отношения как периферийную черту истории Китая, как составную часть «биографии» отдельных кочевых групп или как характерную особенность азиатского фронтира[2]. Нужен был антрополог, чтобы взглянуть на этот вопрос под другим углом и сделать проблему взаимодействия Китая с его северными соседями центральным пунктом исторического исследования. Анализируя свои полевые наблюдения над кочевниками Афганистана, Барфилд пришел к выводу, что все виды их социальной организации определяются не способом производства, а характером взаимоотношений с могущественными группами соседей. Этот вывод заставил его по-новому оценить исключительную устойчивость имперской организации в евразийской степи и выдвинуть гипотезу о том, что хищнические империи монголов и других кочевников процветали не благодаря эксплуатации собственных подданных, а благодаря взиманию дани с оседлых соседей. Он попытался обосновать этот тезис на материале двухтысячелетнего периода азиатской истории.

Аргументы делают его гипотезу убедительной, почти неоспоримой, и старая сказка предстает перед нами в новом свете. Например, то, в чем привыкли видеть церемонию признания монголами китайской власти, в действительности, оказывается, было удобным способом осуществления меновых сделок, которые приносили вождям кочевников немалую прибыль. Китайские правители старались подкупить своих северных соседей, и это позволяло последним держать в повиновении собственные народы и грабить окрестные земли. Могущество владык Монголии, однако, обычно приходило в упадок, когда Китай завоевывался выходцами из Маньчжурии, так как маньчжурские династии создавали специфическую военно-политическую структуру, противодействовавшую монгольским кочевникам на их коренных землях. «Никогда ни одно кочевое государство не возникало в Монголии в тот период, когда в Северном Китае происходили междоусобицы, следовавшие за падением многовековой национальной династии», — отмечает Барфилд. Чем больше узнаешь об этой истории, тем больше она захватывает.

Эта история может заинтересовать не только китаистов. Хищные степные кочевники — гунны, тюрки, татары, монголы и другие — в течение столетий нападали на страны Восточной Европы, создавали пограничные государства и оказывали большое влияние на процессы государствообразования в Восточной Европе, не говоря уже о Ближнем Востоке. Анализ, осуществленный Барфилдом, помогает понять, каким образом они достигали столь впечатляющих результатов. Из его книги мы узнаём, что Чингис-хан и Хубилай были не только грозными военачальниками, но и организаторами весьма специфического и могущественного типа империй. Барфилд решительно оспаривает наше традиционное представление о том, что устойчивые империи обязательно должны основываться на системе внутренней иерархии, которая в свою очередь базируется на эксплуатации крупными землевладельцами труда подневольных крестьян в сельском хозяйстве. Кроме того, он