В тисках тлена - Юрий Борисович Салов

шею снизу, чуть выше ключицы. Не клыки… что-то другое? Металлическое? Холод, как вода из проруби, хлынул внутрь, разливаясь по телу, вытесняя тепло и силу. Слабость накатила черной волной, сбивая с ног. Темнота поползла перед глазами.

Последнее, что он услышал — влажный, булькающий звук прямо у своего уха, и вонь — смесь вековой пыли, тлена, крови и меди. Последнее, что он увидел в ослепительной вспышке молнии — холодный, бездонный мрак внезапно открывшихся глазниц судьи Фаддея Игнатьевича П., и тусклый блеск золотой (?) цепи, качнувшейся от движения.

Глава 1

Городской августовский воздух за окном редакции ежемесячного журнала «Российская глубинка» гудел от зноя, как перегретый двигатель. Пыль и выхлопы создавали марево над асфальтом. Внутри, благодаря старенькому кондиционеру, трещавшему, как сухие сучья, было чуть легче, но все равно было душно, пахло свежей типографской краской, макулатурой и чуть затхлым кофе из дешевой автомашины.

Двадцатишестилетний Игорь Сорокин, весь вид которого кричал об удачно проведенном времени на море, ввалился в кабинет главного редактора с улыбкой, готовой осветить и более мрачные места. Он был в легкой, чуть мятой льняной рубашке цвета хаки с расстегнутым воротом, открывавшим начало загара. Загорелое лицо, ясные голубые глаза, чуть растрепанные светлые волосы — он выглядел как воплощение летнего благополучия. В руках он держал смартфон, на экране которого мелькало фото с пляжа: он, заливисто смеясь, обнимал симпатичную брюнетку, которая, как свидетельствовало из других его фото в гаджете, была явно не Ларисой, его невестой.

«Отличный выезд! Марина — огонь. Жаль, только на выходные. Лариска, конечно, не узнает… Ладно, отработаю пару статеек, и можно снова в бой. Главное — не перепутать имена в СМС.»

За столом, похожим на поле боя после артобстрела — заваленным стопками бумаг, гранками, пустыми стаканчиками из-под кофе и пепельницей с окурками, торчавшими как белые флаги — сидел главред Аркадий Петрович Волынский, недавно отпраздновавший пятидесятипятилетие. У него уже было все, что предусматривал этот возраст: густая седина, крупные черты лица, изрезанные глубокими морщинами усталости и ответственности. За стеклами очков — умные, проницательные глаза, сейчас прищуренные от напряжения и дыма дешевой сигареты, которую он нервно докуривал. Его видавший виды пиджак небрежно висел на спинке стула, рукава рубашки были засучены, галстук ослаблен. Он походил на старого льва, загнанного в угол дедлайнами.

— А, Сорокин! Вошел, наконец! — голос Аркадия Петровича был хрипловат от курения и напряжения, но в нем чувствовалась привычная властность. Он ткнул окурком в пепельницу, не глядя. — Садись. Отпускное сияние с лица сотри, мне нужна голова ясная.

Игорь непринужденно плюхнулся в кресло напротив, откинувшись на спинку.

— Аркадий Петрович! Ясен пень, голова — как прозрачный лед. Только что с моря, энергии — через край! Чего надо? — Его тон был легким, чуть фамильярным, но уважительным. Он знал границы. И знал, что Волынский ценит его оперативность и умение «достать» материал, даже если иногда и приходилось «срезать углы».

Аркадий Петрович сгреб со стола папку, сдувая с нее невидимую пыль.

— Нужна поездка. Не так уж и далеко, но… специфично. Деревня. Глухово, слышал? — Он посмотрел на Игоря поверх очков, изучающе.

Игорь на мгновение задумался, перебирая в памяти географию поручений.

— Глухово… Звучит как-то… глухо? — Он усмехнулся своей шутке. — Кажется, где-то в Костромской глубинке? Леса, болота, медведи на улицах?

— Примерно так, — кивнул главред, открывая папку. Внутри лежала распечатанная карта, пара вырезок из региональных газет, лист с контактами, написанный от руки корявым почерком. — Медведей не обещаю, но атмосфера… специфическая. Там недавно был… скажем так, инцидент. Не криминал, слава богу, по крайней мере, официально. Местный житель скоропостижно скончался. Но шепотки пошли, пересуды. Нечто… странное. Архаичное.

Игорь насторожился, профессиональное любопытство зажглось в глазах, но тут же притушилось скепсисом.

— Странное? В смысле, НЛО или домовой? — Он не смог удержаться от легкой насмешки. Чего только не придумают в деревне, чтобы развлечься.

Волынский хмыкнул, доставая из папки листок с контактами.

— Хуже. Люди. Их реакции. Суеверия, какие-то дикие обряды страха. Словно не двадцать первый век на дворе, а темное средневековье. Вот что нам нужно. Не сенсация, не криминал. Этнография. Этнография живого, дышащего мракобесия. Уникальный быт последних могикан глубинки, застрявших в прошлом. Последние отголоски архаичного сознания перед лицом смерти. — Он говорил с нажимом, как бы продавая идею. — Материал для большого очерка. Например: «Тени забытых предков: как смерть будит древние страхи в русской глубинке». Звучит?

Игорь мысленно скривился. «Уникальный быт»… Звучит как «поедешь копаться в грязном белье и суевериях вместо подготовки к свадьбе». Но внешне он сохранял деловой вид.

— Звучит… фундаментально, — дипломатично ответил он. — А что именно там «архаичного»? Труп на пороге? Кровь куриц на дверных косяках?

— Детали узнаешь на месте, — отрезал Волынский, протягивая листок. — Контакты там. Татьяна Смирнова, вдова или дочь… неважно. Примет. Остановишься у них. Даю тебе пять дней. Смотри, слушай, записывай. Фиксируй атмосферу, разговоры, ритуалы, если таковые будут. Особенно — страхи. Чем иррациональнее, тем лучше. Фотки — по возможности, но без постановки. Естественность. Твоя харизма — в помощь, только романы деревенским девахам не закручивай, задание важное. — В его голосе прозвучала нотка усталого юмора.

Игорь взял листок. Деревня Глухово. Телефон. Адрес, больше похожий на ориентиры: «Дом за старой липой, у околицы».

— Понял. Этнография суеверного мрака. — Он встал, запихивая листок в карман джинсов. — Когда выезжать?

— Завтра. Билеты на автобус уже бронированы, данные у Светы в бухгалтерии. — Аркадий Петрович снова полез за сигаретой. — И, Игорь? — Он зажег, глубоко затянулся. — Будь… осторожен. Место глухое. И атмосфера, по слухам, там сейчас… гнетущая. Не застрянь в этой «глухой деревушке». У тебя же свадьба через сколько? Три недели? Лариса голову мне свернет.

Игорь махнул рукой, уже мысленно представляя, как будет козырять перед друзьями поездкой в «медвежий угол».

— Аркадий Петрович, не волнуйтесь! Я — человек науки, сугубый материалист. Привидения и домовые меня не берут. Съем пару колоритных бабулек, запишу пару страшилок про лешего, и — обратно, к цивилизации! Правда, Лариса как раз их выбирает… Ладно, разберусь. Все будет тип-топ!

Он вышел из кабинета с легкой походкой, уже набирая на телефоне номер Ларисы. ««Этнография страха»… Ну что ж, хоть не скучно. Главное — быстрее отстреляться. А уж «уникальный быт» я им покажу — напишу так, что редактор обалдеет от колорита», подумал он.

Выйдя на раскаленный тротуар, Игорь щурился от солнца. Городской грохот обрушился на него.