Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов

Его уделом. И вполне закономерно, что страна, во след за Святой Землей, начинает именоваться «Святой Русью». Это был идеал, это – предел стремления русского социума XVI века. Других примеров подобного возвышенного, надмирного восприятия не «государства», а – «земли» в мировой христианской истории не существует.

Эсхатологическое ощущение времени чрезвычайно важно учитывать при характеристике мировоззрения Царя Иоанна, целиком пронизанного экстремальным порывом, сверхличностным устремлением в сакральную высь. Он всю свою сознательную жизнь стремился служить Богу и видел предначертания Промысла там, где другие разглядеть Волю Божию были не в состоянии. Сохранившиеся документы и свидетельства подтверждают: мироощущение Первого Царя всегда было кафоличным (вселенским) и эсхатологичным (мироконечным).

Первые десятки лет после кончины почитание Первого Царя было всеобщим. Известный книжник начала XVII века дьяк Иван Тимофеев (Иван Тимофеевич Семенов, ок. 1555–1631), имевший немало претензий к конкретной политике Царя, сформулировал как бы общественный код восприятия Царя-Помазанника Божия «народом христианским».

«Осмелиться описывать подробно год за годом лета царствования превеликого князя Ивана, как и когда царствовал он в течение всей жизни своей, – дело не моей худости и дерзости, потому что я не могу и не хочу (этого делать) из-за особого величия его сана, особенно же из-за благочестия его. Он правую веру в Христа, именно поклонение Троице в единстве и единству в Троице, после своих предков до самой смерти, как пастырь, сохранил непоколебимой и незыблемой… Его, Царя нашего, такого верного слугу Церкви, державшего людей в совершенном страхе и, что удивительно, в противоположность этому изменившего крепость своей природы на слабость, за непоколебимое, подобное столпу стояние за веру и утверждение (в ней) прочих, (следует) увенчать, ибо он хорошо знаком был с книжным учением философов об Истине и, кроме того, отличался внешнею скромностью. Ради этого не следует низшим людям много говорить о царствующих и (без) стыда сообщать, если в них что было и порочно; ибо лучше неблагообразие царского поведения покрывать молчанием…»[11].

В вышеприведенном отрывке особо примечательны слова о «величии» сана Иоанна Грозного, о «благочестии» и о «твердости веры» его. «Не прикасайтесь к помазанным Моим, и пророкам Моим не делайте зла». (Пс. 104:15). Этот лапидарный канон содержит могущественное предупреждение Господа, которое люди часто, очень часто, не хотели слышать и не принимали к сведению. А потом следовали вселенские кары, как то случилось в России после 1917 года. Тогда многие обезумевшие от революционного ужаса современники так и не смогли понять: за что им такое наказание?

«Прикасаться» к Помазаннику – это ведь не только некий физический акт, как то случилось с Царем Николаем II в 1918 году. Клевета, измышления, инсинуации – тоже «прикосновение». Подобное злобесивое человеческое неистовство адресовалось многим «Божьим Приставам» и первый в этом ряду – Царь Иоанн Васильевич.

«Личность Ивана Грозного – вот уж загадка из загадок, тайна из тайн русской истории!» – восклицает современный исследователь. «В научной и художественной литературе, в публицистике и поэзии существует масса версий, объясняющих те или иные деяния Первого Русского Царя. Ответов на сегодняшний день дано много… Но вот мотивы поведения самого Ивана Грозного нам до сих пор, в принципе, ясны далеко не всегда»[12].

Подавляющая часть историографии, как отечественной, так и зарубежной, взращенная в линейной системе позитивистско-материалистических координат, традиционно игнорирует духовно-душевную организацию человеческой личности. Эта по преимуществу «западническая» историография явления духовного порядка вообще воспринять не в состоянии. Не понимая ничего ни в христианской природе личности, ни в христианском мироустроении и мироощущении, многочисленные историки (и неисторики) сочиняли бесчисленные одномерные примитивные схемы, модели и описания, говорящие не о героях истории, а только об узости понятийного и смыслового горизонта самих авторов. При линейном взгляде на поток времени происходит не только сужение и «приземление» исторического горизонта, но и подмена исторического смысла.

Подобная аберрация зрения обусловлена гносеологическими причинами. Как точно выразился один из исследователей, «современному сознанию, в большей степени рационалистическому и даже атеистическому, совсем не просто проникнуть во внутренний мир человека, живущего совершенно по другим законам. По законам глубоко религиозно-мифологическим. Такое было время тогда, в XVI столетии. Такими были и люди»[13].

К данному наблюдению позволено будет сделать небольшой корректив. Современному человеку не только трудно воссоздать и почувствовать мир пятисотлетней давности, но во многих случаях у него отсутствует и желание постигать иную, не только временную, но и духовную реальность. Если применительно к обычному человеку такой самодовольный подход к прошлому понятен и объясним, то для историка он губителен. Образно говоря, историк вместо «реставратора» становится «искусствоведом», начинает рассматривать якобы первичную картину, не замечая, что она вся закрыта поздними наслоениями. Такая, с позволения сказать, «гносеология» неизбежно ведет к фальши и примитивизации минувшего.

Находясь всю свою сознательную жизнь в роли правителя Руси, Первый Царь запечатлелся в истории многими делами. Оценка этой деятельности разнится – тут наличествуют прямо противоположные умозаключения, но общий итог не подлежит сомнению. Иоанн Грозный фактически создал единое Русское Православное Государство, мощь и значение которого никто уже не мог отрицать.

Даже авторы, крайне негативно относящиеся к Первому Царю, признавали его несомненные исторические заслуги. В одном из подобных сочинений говорится: «Для России время правления Ивана Грозного осталось одной из самых мрачных полос ее истории. Разгром реформационного движения, бесчинства опричнины, “новгородский поход” – вот некоторые вехи кровавого пути Грозного. Впрочем, будем справедливы. Рядом вехи другого пути – превращение России в огромную державу, включение земли Казанского и Астраханского ханств, Западной Сибири от Ледовитого океана до Каспийского моря, реформы управления страной, упрочение международного престижа России, расширение торговых и культурных связей со странами Европы и Азии»[14].

Если рассмотреть предложенный «баланс» плюсов и минусов с беспристрастной точки зрения, то, несомненно, свершения превышают все прочее. Потому и речь надо вести о выдающемся историческом политическом деятеле, осуществившем грандиозную трансформацию довольно рыхлого и замкнутого государства в великую мировую державу.

Эпоха Иоанна Грозного – совсем не только и не столько «репрессии» и «тирания», а огромный потенциал обретений в области государственно-культурного созидания. За время Иоанна территория государства увеличилась в два раза, достигнув 5,4 млн квадратных километров; Россия утвердилась в Поволжье, в Сибири, на Северном Кавказе. Численность населения выросла почти наполовину и приблизилась к концу его царствования к десяти миллионам человек.

Были проведены реформа судопроизводства, земская реформа; созданы первые регулярные воинские подразделения (стрельцы). По распоряжению Иоанна основано более ста монастырей – этих очагов просвещения и благотворительности, построено более пятидесяти церквей, в том числе и такие мировые шедевры архитектуры, как собор Покрова Пресвятой Богородицы в Москве, или иначе – храм Василия Блаженного. За время Иоанна были канонизированы десятки Угодников Божиих, был проведен Стоглавый собор, регламентировавший церковную жизнь. Появились первая