Отречение. Роман надиктован Духом Эммануэля - Франсиско Кандидо Хавьер

— Думаю, что его путешествие предусмотрено на будущий год во второй половине июля, а капитан Клинтон предоставит нам билеты на корабль по разумной цене; однако, их морской опыт вынуждает их требовать, чтобы каждая семья предоставила трёх здоровых человек, чтобы помогать в работе судна. Мне кажется, что нам будет трудно соответствовать этому требованию, поскольку я не чувствую себя достаточно сильным физически, а в этом году Вильгельму едва исполнится восемнадцать лет.

— А как же Сирил? — спросила в нерешительности Сюзанна, — по всей видимости, избавить его от подобного долга будет невозможно.

Констанция поморгала глазами, явно показывая, что не хотела бы тревожить своего сына, но Самуэль рассудил:

— Я уже думал пригласить его ехать с нами, но свадьба, возможно, налагает на него другие планы на будущее.

Сюзанна какое-то мгновение подумала, скрывая истинные чувства, которые она к своей сопернице, и пробормотала:

— Мадлен Виламиль — девушка большой доброты, она поймёт наши неотложные нужды, возможно, даже будет сопровождать мужа, и если не сможет этого сделать, я уверена, что она не помешает исполнить ему свой сыновний долг. У меня абсолютная уверенность, что я получу бумаги на право обладания в Лондоне, и тогда мы инициируем наши действия, а вы сможете написать Сирилу, со всей искренностью изложив ему ситуацию, и сказав ему, что он должен будет быть здесь в апреле, чтобы предпринять последние меры и спокойно подготовиться к путешествию в июле. Так он сможет использовать свой медовый месяц, и вам не будет неудобно попросить его приехать в Белфаст через три-четыре месяца.

После короткой паузы она добавила:

— И не забудьте написать в Блуа.

Её психологический опыт подсказывал, что Сирил не преминёт попросить совета у своего дяди, и поэтому заключила:

— Мы знаем родственника папы по капризной натуре моего кузена, и поэтому также необходимо, чтобы они оба поняли срочный характер предпринимаемых мер.

Констанция восторгалась силой решимости своей племянницы, удовлетворённо заметив:

— Да услышит нас Господь, поскольку мы говорим об этом уже как о свершившемся факте.

— Не сомневайтесь, — сказала девушка, — мы найдём решение вашему положению. Эти дети, — и она указала на интерьер дома, где мальчики оживлённо во что-то играли, — должны расти и жить в новой жизни. Нам нельзя опускать руки перед нищетой. Иногда смирение перестаёт быть добродетелью и становится жестоким врагом.

Затем, когда всех укрыла завеса ночи, они всё ещё продолжали разговор внутри дома, в просторном зале у печки, где Самуэль, несмотря на то, что племянница ушла спать, оставался ещё какое-то время в раздумье, словно говорил с жарким пламенем, которым горели дрова Ольстера, напоминавшие ему о святых незабываемых традициях.

И только после Нового Года Сюзанна отправилась в Дублин, где села на корабль, стоявший в канале Сент-Джордж и плывший к портам Ла Манша. Она отправлялась в поисках уступок Лондона, полная надежд, после того, как помогла дяде и тёте написать послания в Париж и в Блуа.

Таким образом, в феврале 1663 года вести из Белфаста должны были изменить перспективы жизни счастливых супругов.

Сирил, взволнованный отцовским письмом, в котором говорилось о пережитом огромном ущербе и несчастье, и, наконец, об их решении уехать в Америку в поисках других ценностей. А также из этих серьёзных обстоятельств вытекало, что они просили его сыновней поддержки. Отец настаивал, чтобы он сопровождал их в путешествии, и даже если он там не останется окончательно со своей молодой женой, он думал, что нескольких месяцев помощи будет достаточно, и он сможет вернуться и возобновить свои обязательства, сдерживавшие его во Франции. Самуэль с любовью предлагал его жене сопровождать его в этом долгом путешествии, предпринятом для всеобщего спокойствия. Что касается возможных материальных расходов, то он рассчитывал оплатить их, дав ему часть денег от проданного поместья в Северной Ирландии.

Мадлен, в свою очередь, очень тронуло письмо. Констанция послала ей несколько трогательных слов, в которых умоляла о её помощи и моральной поддержке для осуществления их планов, подчеркнув, насколько её участие будет им в помощь, упирая на отъезд Сирила, который своим присутствием мог бы помочь им в многочисленных работах. Со своими материнскими чувствами она посылала ей листок клевера в память о мессе, на которой она молила Бога об их супружеском счастье, накануне свадьбы; она говорила с ней, в качестве любящей матери, о головной боли её мужа, о нуждах её маленьких детей. Наконец, она старалась убедить свою невестку также отправиться с ними и давала понять, что её дом всегда будет и её домом.

Молодая супруга Сирила заплакала, глубоко взволнованная доверительными сообщениями своей свекрови. Если бы она могла, она поехала бы в Белфаст в тот же день, чтобы утешить её, но, к сожалению, визит в Ольстер был возможен не ранее, чем через несколько месяцев, поскольку возникли проблемы с сердцем доньи Маргариты. Обессиленная, сильно побледневшая, она не вставала с постели, что требовало её постоянной помощи. Иногда по ночам она задыхалась, что лишь усиливало её ужасные страдания.

Что было делать с подобными осложнениями?

В сумерках того же дня, когда были получены вести от родителей, когда приятные эмоции смешались с великой болью, Сирил и Мадлен отправились в церковь Нотр-Дам, чтобы сосредоточиться и попросить вдохновения, которое должно было облегчить их удручённые души.

Мадлен действительно хотела бы поехать в Белфаст и ответить на призыв своей свекрови, но хрупкое здоровье своей матери препятствовало ей в этом.

— В конце концов, — сказала она Сирилу под звёздным покрывалом неба, которое всегда наполняло очарованием её мечтательный ум, — мы не можем страдать заранее, всё разрешится по воле Отца Небесного. Ты же отправишься туда не раньше марта, а там… кто знает?

Но ему трудно было смириться с подобными аргументами с характерным для него добрым расположением духа. Не в состоянии объяснить своё внутренне состояние, он молчал, словно уже не был самим собой.

— Я не могу понять, Мадлен, почему это вынужденное путешествие в Белфаст так затемняет мой разум и наполняет меня столькими тревогами.

— Вынужденное путешествие? Не говори так, — спокойно сказала она ему. — Ради наших родителей все работы мы готовы делать с удовольствием. Разве ты не сделал всё возможное для спокойствия моего папы и для здоровья моей мамы? Нам нельзя забывать, что у нас в Северной Ирландии есть старые родители, которые любят нас и ждут нашей помощи.

Явно разволновавшись, молодой человек возразил:

— Да, но как же быть с моей работой в Париже? А если ты не сможешь сопровождать меня в Белфаст? А если донье Маргарите станет настолько хуже, что я буду