Царь Федор Алексеевич, старший брат Петра Великого - Андрей Петрович Богданов

наказать — тогда прежде всего отнимает мудрых правителей и сострадателей людям благих». «Когда царские советники между собой о селах и о достоинствах или о корыстях бранятся — тогда… государство от смуты не вольно есть, а за смутой погибель государству последует», — писал Медведев о высшем управляющем звене{111}, с недостатками которого Федору Алексеевичу пришлось столкнуться сразу по своем неожиданном восшествии на престол.

Царевич знал, конечно, что должен наследовать трон — он был торжественно «объявлен» церкви, двору и народу еще 1 сентября 1674 года, о чем по стране была разослана окружная грамота, сообщавшая о богатых пожалованиях всему дворянству в честь «той нашей царского величества и всемирной радости»{112}. Но Алексей Михайлович правил столь долго и имел столь крепкий организм, что его недомогания не вызывали беспокойства даже у ближайших сотрудников.

После смерти царя бояре стали думать о новом распределении власти в Думе. При этом подразумевалось, что вся система власти останется как при Алексее Михайловиче. Тогда малочисленная Боярская дума (около 70 человек, из которых около 23–25 бояр, считая вместе с пребывавшими на воеводствах и в посольствах) выдвигала лишь несколько активных членов, пользовавшихся особым доверием царя, который руководил с помощью первого министра-фаворита (типа А. Л. Ордина-Нащокина и А. С. Матвеева) и контролировал администрацию через личную канцелярию — Приказ тайных дел. Традиция, правда, требовала свержения старого фаворита Матвеева и унижения Нарышкиных, но Федор Алексеевич оказался неожиданно глух к наветам обиженных Матвеевым.

Согласно «Истории о невинном заточении… Матвеева», царя уговаривали самые близкие люди, против временщика выдвигали страшные обвинения, но Федор Алексеевич согласился удалить Матвеева от двора лишь через полгода, в июле. Понадобились новые ужасные клеветы, чтобы спустя год, в июне 1677-го, царь согласился сослать его, причем самым сильным обвинением стало, видимо, незаконное обогащение боярина.

Упорно не желал молодой царь допускать расправу с ненавистными родне его матери Нарышкиными. Отец второй жены Алексея Михайловича боярин Кирилл Полуектович Нарышкин уступил руководство важнейшими финансовыми приказами — Большой казны и Большого прихода — лишь 17 октября 1676 года. В 1677 году, когда братья царицы Иван и Афанасий Нарышкины были приговорены Думой к смерти по обвинению в подготовке убийства государя, Федор Алексеевич лично заменил казнь недалекой ссылкой.

Уже на третий день царствования юный государь дал понять, что имеет свое представление об обязанностях царя и предназначении Боярской думы. Больной, едва способный передвигаться, оглушенный смертью отца и суетой ближних людей, Федор Алексеевич немедленно сел за дела сам и с обычным для его последующих распоряжений лаконизмом указал: «Боярам, окольничим и думным людям съезжаться в Верх в первом часу (то есть с рассветом. — Авт.) и сидеть за делами» (№ 621).

Перечисленные в указе чины составляли Боярскую думу: высший законодательный и распорядительный орган страны. Конечно, законы и распоряжения царь мог издавать сам, просто продиктовав их чиновникам: до середины XVII века такие личные, «именные» указы государя даже не подписывались. Первые Романовы старались принимать важнейшие указы вместе с Боярской думой по формуле: «царь указал, и бояре приговорили». Уже в самом понятии этого «указа» выражалась принципиальная неразделенность законодательной и исполнительной власти в России: воля государя (который мог внимать мнению Думы, советоваться с патриархом и архиереями, даже с Земским собором) была и распоряжением, и законом.

Однако с первых дней правления погрузившись в дела, молодой царь быстро понял, что такая система высшей власти недостаточна для огромного государства. Его личный кабинет, совещательная комната во дворце, столы в Грановитой и Золотой палатах, где заседала Боярская дума, ежедневно были завалены кипами требовавших срочного решения текущих дел, а между тем страна остро нуждалась в новых законах. Законодательное регулирование требовалось настоятельно: управлять государством по старинке было невозможно. Первым побуждением Федора Алексеевича было усилить Думу, переложив на нее массу текущих исполнительных и законодательных дел, но этого оказалось недостаточно.

Отношение царя Федора к Боярской думе как к постоянно действующему высшему государственному учреждению заметно сказалось на увеличении числа думцев. Согласно общей таблице, составленной американским историком P. O. Крамми, в первый год царствования Михаила Романова (1613) в Думе было 29 человек, а в последний (1645) — 28 (хотя в отдельные годы состав думцев расширялся до 37). С первого полного года царствования Алексея Михайловича (1646) до 1659 года число членов Думы непрерывно увеличивалось и доросло от 39 до 71 человека, затем колебалось в разные годы от 65 до 74 и в последний год царствования составляло 70 человек.

Краткое царствование Федора Алексеевича положило начало резкому скачку численности Думы: начав с 66 человек (1676), он довел их число до 99 (1681), царевна Софья и В. В. Голицын (16821689) расширили список до 145 человек, а Нарышкины к 1690 году — до 153. При этом число думных дьяков, долго остававшееся стабильным (три) и возросшее в конце царствования Алексея до восьми (с 1666 по 1675), вновь стабилизировалось (от восьми до десяти при Федоре, хотя бывало и одиннадцать, от шести до одиннадцати при Софье и девять при Нарышкиных). Число думных дворян, выросшее при Алексее с одного до 22, Федор Алексеевич сократил до 19 (в 1678 году их было всего 14). Число окольничих при нем хоть и возросло с 13 до 26, но оставалось в пределах их численности при отце (скачок до 54 произошел в последующие годы).

Небывалый прирост численности Думы в царствование Федора Алексеевича произошел за счет лиц первого ранга, главных и равноправных (по идее) заседателей высшего коллегиального государственного учреждения. В 1676 году Дума насчитывала 23 боярина, а в 1681 году — 44 (к 1690 году их стало 52). Между тем при Михаиле бояр никогда не было более 28 (временами их число сокращалось до 14), при Алексее — более 32 (а бывало и 22){113}. Идея Федора была понятна: вводя в думу специалистов, естественно, в нижних ее чинах, он не ускорил бы работу, если бы все вопросы упирались в узкий круг старых бояр из аристократических родов.

Увеличение числа бояр при Федоре, в отличие от правлений царевны Софьи и Нарышкиных, не давало значительного перевеса каким-либо фамильным группировкам. Распределение высших чинов между родами не было следствием одоления противников в политической борьбе, когда в Думу врывалось, бывало, чуть не с десяток представителей фамилий фаворитов (пример — Нарышкины с клевретами после пропетровского переворота весной 1682 года). В царствование Федора Алексеевича сидячие места в Думе (принадлежавшие только царю, занимавшему трон, и располагавшимся на лавках боярам) в основном соответствовали знатности родов, их военным заслугам, роли в дворцовом управлении и лишь в последнюю очередь — личной близости к государю.

Среди бояр Федора