Берлин-45 - Сергей Егорович Михеенков

Апрель, 29-е. Тринадцатый день атаки.

Тиргартен – это как раз на пути корпуса к Рейхстагу, в конце Садрландштрассе, по которой с тяжелыми боями, выкуривая из каждого подвала, из каждой подворотни фаустников, растаскивая завалы и обезвреживая сотни мин, продвигалась 45-я гвардейская танковая бригада. Ночью до рассвета сюда же была перегруппирована 44-я гвардейская танковая бригада. Стальной кулак для последнего броска «чёрной пантеры» нужен был мощный. По существу, из двух основательно потрёпанных бригад получилась одна, и та неполная.

В полдень началась артподготовка. В ней участвовали все расчёты ствольной и реактивной артиллерии. Били гаубицы большой мощности. Били «катюши». По заранее разведанным и нанесённым на огневые карты целям. По площадям. Били фугасными и бетонобойными снарядами. Атподготовка длилась полчаса. В 12.30 взревели моторы советских танков. Атака началась.

Немцы обороняли каждый дом, контролировали каждый переулок, простреливали всё открытое пространство вокруг зданий. Когда закончилась артподготовка, гарнизоны домов, каждый из которых был превращён в крепость, вышли из подвалов и поднялись к своим огневым позициям. Схватки шли за каждое здание, за каждый подвал, за каждый этаж. Порой они переходили в рукопашные.

К исходу дня бригады зачистили Садрландштрассе из конца в конец. До Имперской канцелярии, где в это время, сбиваясь с ритма, всё ещё стучало сердце Третьего рейха и Гитлер хладнокровно готовился к смерти, танкам Бабаджаняна оставалось всего несколько сотен метров. За комплексом зданий Имперской канцелярии в клубах дыма и кирпичной пыли виднелись очертания заветной цели – Рейхстага. Туда снаряды и мины не долетали. Там – наши. Но гарью и копотью заволакивало всё.

Ряд исследователей утверждают, что наши войска, выполняя приказ командования, напрасно, мол, стремились именно к зданию Рейхстага, ведь он имел чисто символическое значение. Сердце нацистского рейха билось в Имперской канцелярии. Отсюда всё ещё исходили приказы и распоряжения: «Тот, кто отдаст вам приказ об отходе, подлежит, если вы его не знаете в лицо, немедленному аресту, а в случае необходимости – расстрелу, независимо от его звания». Здесь был центр власти. Утверждают, что солдаты и офицеры, прорывавшиеся к Рейхстагу, и не знали вовсе о существовании Имперской канцелярии и её значении. Если верить им, то шансы у танкистов Бабаджаняна захватить Гитлера и его главных подручных были весьма велики.

На фронте всякое бывало. Но Имперская канцелярия фигурировала в приказах разного уровня. К тому же, если Рейхстаг имел только символическое значение, то почему же его обороняла многотысячная группировка отборных частей, подразделений и команд?

Бабаджанян вспоминал, что в ночь на 30 апреля к нему в бункер привели немецкого майора-парламентёра, тот сообщил о готовности гарнизона парка «Генрих–V» сложить оружие, их около девятисот человек, но будет ли им сохранена жизнь? «Я заверил, – пишет бывший командир танкового корпуса, – что всем, кто сложит оружие, советское командование гарантирует безопасность».

Небольшими группами сдавать начали ещё два дня назад, 27 апреля. Теперь, после мощной артподготовки и очередного штурма, желающих выжить становилось заметно больше.

Далее маршал пишет: «Всё теснее становилось кольцо окружения. Особенно яростно сопротивлялись воинские соединения “Мюнхеберг”, 11-й моторизованной дивизии СС и другие. Они обороняли центр Берлина, район Тиргартена – зоосад, Рейхстаг, здание гестапо, Имперской канцелярии.

В ночь на 30 апреля танки 44-й и 45-й гвардейских танковых бригад били из своих пушек прямой наводкой по имперской канцелярии.

Никто из нас не знал тогда, что именно здесь, в бронированных подземельях, прячутся Гитлер, Геббельс, Борман и другие главари фашистской Германии и что именно тут разыгрывается финальная сцена трагедии, кончившейся как бессмысленный фарс».

По всей вероятности, придерживаясь политкорректности, Амазасп Хачатурович не указал, что в числе оборонявших Рейхстаг и центр Берлина были французы из 33-й гренадерской дивизии войск СС «Шарлемань» (французской № 1), а также латыши из 15-й гренадерской дивизии войск СС (латышской № 1).

Тиргартен был крепким орешком. Вот что вспоминал о тех боях М. Е. Катуков: «Зоологический сад, за которым виднеется зелёный массив парка Тиргартен, обнесён железобетонным забором двухметровой высоты. В самом парке возвышались железобетонные бункера, а каменные здания были заранее подготовлены к обороне. Все улицы, ведущие к зоосаду, были перекрыты баррикадами, которые простреливались артиллерийско-пулемётным огнём. Гарнизон сада насчитывал до 5 тысяч человек. Ликвидировать этот последний узел обороны нам предстояло совместно с гвардейцами 39-й стрелковой дивизии».

Эта твердыня и обнесла 1-ю гвардейскую танковую армию возможностью первыми ворваться в Рейхстаг и закрепить на его куполе Знамя Победы.

Что ж, история писала эту страницу по-своему.

Здесь, в боях при штурме Тиргартена, штурмовая авиация 16-й воздушной армии применяла необычную тактику. При поддержке атаки танков и пехоты Ил-2, сопровождаемые истребителями, снижались до предельно низкой высоты и на бреющем пролетали над позициями противника. Это были ложные атаки. Штурмовики летали и «атаковали» ключевые здания и окопы немецкой обороны налегке, без бомбовой нагрузки. Во-первых, при такой плотности атакующих и обороняющихся войск можно было попасть по своим. А во-вторых, Ил-2 был тяжеловат, не мог пикировать, тем более гружёный. Вот и утюжили штурмовики Тиргартен вхолостую, чтобы, пока немцы, опасаясь бомбового удара приближающихся «летающих танков», сидели в подвалах и укрытиях, наша пехота и танки подошли вплотную и ворвались в зону обороны.

Апрель, 30-е. Четырнадцатый день атаки.

Дивизии 3-й ударной армии (171-я и 150-я стрелковые) своими ударными группами ещё в ночь на 30-е сосредоточились перед зданием Рейхстага для атаки. Сюда подтягивали артиллерию большой мощности для стрельбы прямой наводкой. Все расстояния в битве, приближающейся к своему финалу, сократились до минимума. В 11.30 начался огневой налёт. В нём участвовали и гаубицы калибра 203-мм, и «сорокапятки», и танки, и САУ.

После полудня роты 674-го стрелкового полка подполковника А. Д. Плеходанова из 150-й Идрицкой стрелковой дивизии 3-й ударной армии ворвались в Рейхстаг. Разведчики установили самодельное Знамя Победы на крыше здания, внутри которого всё ещё продолжался бой.

Катукову предстояло покончить с группировкой противника, удерживавшей Зоологический сад. Для этого он развернул 11-й гвардейский танковый корпус Бабаджаняна от Имперской канцелярии на запад, сдав позиции соседнему 4-му гвардейскому стрелковому корпусу армии Чуйкова.

Утром в 9.00 Бабаджанян сосредоточил свои ударные силы в районе парка «Генрих–V» с задачей совместно с 8-м гвардейским механизированным корпусом сокрушить оборону противника в Зоологическом саду, переправиться через канал Ландвер и захватить на том берегу плацдармы.

Задачу танкисты и пехотинцы выполнили. На этом действия 11-й гвардейской танковой бригады в Берлинской наступательной операции оказались завершены. На улицах центра Берлина возникла теснота. Движение танков и техники прекратилось. Войска разбирали баррикады и завалы.

Май, 1-е. Пятнадцатый день атаки.

Ночью состоялись переговоры начальника Генерального штаба сухопутных войск генерала пехоты Ганса Кребса с представителями командования Красной армии. Кребса в своём штабе встретил генерал В. И. Чуйков, который был уполномочен штабом фронта вести переговоры. Кребс передал Чуйкову папку с документами, среди которых было обращение Геббельса и Бормана: «Мы сообщаем вождю советского народа, что сегодня в 15 часов 50 минут самовольно ушёл из жизни фюрер. На основании его законного права фюрер всю власть в оставленном им завещании передал Дёницу, мне и Борману. Я уполномочен Борманом установить связь с вождём советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери.

Геббельс».

Чуйков выслушал Кребса и сказал, что «не уполномочен вести какие-либо переговоры с германским правительством и речь может идти только о безоговорочной капитуляции берлинского гарнизона». Кребс заявил, что без санкции рейхспрезидента Дёница ни Геббельс, ни Борман на капитуляцию пойти не могут. Чуйков связался с Жуковым. Из штаба фронта тут же прибыл заместитель командующего генерал армии В. Д. Соколовский. Переговоры продолжились. Соколовский передал для согласования с Геббельсом предложения, первый пункт которых настаивал на «немедленной и безоговорочной капитуляции берлинского гарнизона».

Кребс, угостившись коньяком, отбыл со своими офицерами для согласования предложений советской стороны. Вскоре из штаба Кребса был получен отказ.

Сражение закипело с новой силой.

Знамя над Рейхстагом реяло, развивалось. Вернее, их, красных знамён, возвещавших Победу, было