Королев. Главный конструктор - Мария Стефановна Бушуева

внимательно прислушиваясь к взрослым разговорам и не рассказывая о том, что услышал, даже Марии Матвеевне, сформировали в нем привычку: молчать, скрываться и таить. Недаром стихотворение Тютчева «Silentium» станет у него одним из любимых.

То, что решают там, наверху, конечно, иногда тревожит, но когда ему о политике думать? На него вдохновляюще действуют директивы и призывы партии: он верит в светлое будущее страны и жаждет стать стране нужным. А раз Баланин говорит: «Враги у советской республики есть, их не может не быть», – значит, так и есть, к отчиму Сергей прислушивается.

Да и времени нет размышлять. Он не только учится в МВТУ, слушает лекции крупных специалистов молодого самолетостроения: Ветчинкина, Юрьева, Стечкина, – не только каждую неделю ездит в Горки Ленинские, где парят старенький планер «Пегас», «Мастяжарт-3» и рекордный «Закавказец» Чесалова, не только посещает АКНЕЖ (Академический кружок имени Жуковского) и вместе с другими студентами практикуется в лаборатории ЦАГИ, но уже с мая работает конструктором на авиазаводе № 22 в Филях и сам конструирует с Саввой Кричевским авиетку.

Познакомились они с Саввой в АКНЕЖе: Кричевский там давно и активно занимался проектированием, в том числе самолетом АКНЕЖ-12, с применением, как пишет Г.С. Ветров, так называемого разрезного крыла, что «позволяло снижать посадочную скорость самолета и тем самым обеспечивать большую безопасность полета». Решение этой проблемы в тот период только намечалось, что характеризует студенческий проект, по словам Ветрова, как весьма прогрессивный. Подключился и Сергей. В кружке консультировали опытные ученые и инженеры.

Взяли они с Кричевским за образец АНТ-1 Туполева – небольшой одноместный спортивный самолет. «Все мои работы, связанные с самолетостроением, несут на себе печать его оригинального конструкторского мышления, его умения смотреть вперед, находить все новые и новые решения»[18], – много позднее признавался Сергей Павлович Королев. А печать личности конструктора Дмитрия Павловича Григоровича явственно проступала в его характере.

* * *

В ноябре 1927 года Григоровича переводят из Ленинграда вместе с его отделом морского опытного самолетостроения на завод в Филях. Обвиненный год спустя во «вредительстве», отсидев в ВТ, внутренней тюрьме Бутырки, первой советской «шараге», где в ускоренные сроки был им сконструирован истребитель И-5, он вместе с сотрудниками переведен на завод «Авиаработник» на Ленинградский проспект – там образовано ЦКБ – Центральное конструкторское бюро имени В.Р. Менжинского, тогдашнего председателя ОГПУ. Не стеснялись люди своего возвеличивания. Называли в честь себя институты, заводы и города. Правда, все это обычно плохо кончалось…

Формально главным конструктором в ЦКБ Григорович не считался, а фактически руководил он и его техсовет, состоявший почти полностью из «вредителей», живущих в ангаре на территории завода и являющихся начальниками над остальными – «вольными». Среди «вольных» в моторной группе оказался и переведенный в ЦКБ имени В.Р. Менжинского Сергей Королев. Все сотрудники и сам Григорович работали в одном большом зале. И делающий пометки карандаш Дмитрия Павловича, и его опора на техсовет, и обостренное чутье шефа на любые ошибки в проекте и чертежах, и постоянное внимание к каждому сотруднику, и даже яростные вспышки добродушного гиганта, словно наследство, перейдут потом к Королеву, умеющему дополнять и обогащать свою личность «умными цитатами» из стиля поведения, даже из черт характера незаурядных людей.

– Москва – не мой город! – как-то сказал Дмитрий Павлович негромко. – Вернуться бы в Ленинград…

В Ленинград, еще учась на третьем курсе МВТУ, зимой, Сергей успел съездить со студентами. Как-то сразу получилось, что именно его назначили возглавлять группу, а сначала распространять билеты. Ему и самому, если честно посмотреть, нравилось быть руководителем на любом уровне, даже на таком малом. Руководить было его призванием или, как сказал однажды брат Петра Флерова, дано ему это было от Бога. В поезде и познакомился Сергей с Петром Флеровым, студентом первого курса МВТУ, однако не новичком в полетах. Вернувшись в Москву, сблизились.

– Все-таки красив Ленинград, – как-то, вспоминая поездку, сказал Петр. – Оказаться бы снова там.

– Только не в Петропавловской крепости! – пошутил Сергей. Через много лет конструктор О. Антонов, автор знаменитых во всем мире «Антеев», назовет Королева в своих воспоминаниях человеком железной воли и неиссякаемого юмора.

В Иоанновском равелине Петропавловской крепости окажется Валентин Глушко.

* * *

XV съезд ВКП(б) провозглашает курс на ускоренную индустриализацию страны.

В СССР приглашают работать иностранных специалистов: своих за годы советской власти вырастить еще не успели. Тем, кто учится на старших курсах технических вузов, предлагают пройти программу ускоренно: «ускоряется» и Сергей Королев.

В октябре 1928 года Сергей Павлович (к нему уже многие обращаются по имени-отчеству), продолжая учебу в МВТУ, снова переводится – теперь на авиационный завод № 28 начальником конструкторской бригады. Завод становится опытной площадкой приехавшего из Франции для проектирования торпедоносца открытого моря (ТОМ) Поля Ришара, по всей видимости, не обладавшего достоинствами Григоровича: его ТОМ так и не будет допущен к серийному производству.

Как-то утром в конструкторском бюро Ришара открылась дверь и Королев, оглянувшись, увидел Сергея Люшина.

– И ты здесь, мой друг Горацио! – воскликнул радостно.

– Перекинули сюда. – Люшин улыбался. – Даже французский пришел вспомнить!

– Хорошая подбирается команда: я, ты, Лавочкин… – Сергей своей нарочито неторопливой «генеральской» походкой подошел к Люшину и приобнял его. – Спасибо дорогой Франции за друга.

Дня через два, возвращаясь вместе, заговорили о Коктебеле. Сергей Люшин и Петр Флеров побывали на V Всесоюзных планерных состязаниях вместе с Королевым. Он очень ценил дружбу с тем и с другим, угадывая за непрактичностью обоих, за их равнодушием к славословию ценнейшие качества: порядочность и творческие способности.

– Задумал новый планер, – признался Люшин. – Более сложный.

– А давай строить вместе! – Королев приостановился, чуть толкнув друга в плечо.

– Давай!

– Тогда сейчас ко мне!

Скорость от принятия решения до начала его реализации у Королева была просто сверхзвуковой!

– Сегодня и начнем!

Люшин немного поколебался. Однако уже знал: спорить с Королевым бесполезно.

– Проходи, не робей, воробей! – Сергей провел друга в свою просторную комнату. Окно выходило во двор, было тихо. В комнате стоял еще москаленковский буфет, массивный диван – Королев любил спать, уткнувшись в его мягкую спинку, – стол с большой чертежной доской и тремя маленькими: иногда небольшие доски снимали и ставили на пол, прислонив к стене.

– Эта комната теперь наше с тобой домашнее КБ.

Позже Королев повесит на стене приказ: «Кончив дела, не забудь уйти». И добавит: «Убирайся!» Грубоватость ему прощали: под ней угадывался братский юмор. И никто не работал так страстно, как Королев. Выматывал порой всех! Поскорее сбежать от «начальника» – командирские ноты все отчетливее звучали в его голосе – хотелось самим.

Заглянула Мария Николаевна. Ей нравилось, что вместо ершистого