Куриный бульон для души. Первая любовь и школьные мечты. Истории, которые возвращают в юность - Кимберли Кирбергер

денег, я продавала книги, переходя от одной двери к другой по тихой улице, застроенной старыми домами. К воротам одного из домов вышла высокая статная женщина лет восьмидесяти в махровом халате.

– Вот ты где, дорогая! Я ждала тебя! Бог сказал мне, что ты придешь сегодня.

Миссис Линк нуждалась в помощи по дому, и, судя по всему, я подходила для этой работы. Кто я такая, чтобы спорить с Богом?

На следующий день я проработала целых шесть часов – больше, чем когда-либо прежде. Миссис Линк показала, как сажать луковицы цветов, какие сорняки вырывать и куда относить увядшие растения. В завершение дня я подстригла газон косилкой, которая выглядела как музейный экспонат. Когда я закончила, миссис Линк похвалила меня за работу и посмотрела на лезвие косилки:

– Похоже, ты наехала на камень. Я принесу точилку.

Вскоре я поняла, почему все, чем владела миссис Линк, выглядело древним, но работало как новенькое. После шести часов работы она выдала мне чек на три доллара. Дело было 1978 году.

На следующей неделе я наводила порядок в доме миссис Линк. Я чистила ее антикварный персидский ковер антикварным пылесосом и вытирала пыль с разных сокровищ, а она рассказывала, где именно приобрела их, пока путешествовала по миру. На обед она потушила свежие овощи со своего огорода. Мы прекрасно провели день вместе.

Иногда мне доводилось быть ее шофером. Последним подарком миссис Линк от покойного мистера Линка был великолепный новый автомобиль. К тому времени, когда я познакомилась с миссис Линк, машине было уже тридцать лет, но она все еще была роскошна. Миссис Линк так и не смогла завести детей, но неподалеку жила ее сестра с племянниками и племянницами. Соседи тоже любили ее, и она активно участвовала в общественных делах.

Прошло полтора года с тех пор, как я познакомилась с миссис Линк. Школа и работа отнимали у меня все больше времени, и я все реже виделась с ней. В конце концов я нашла другую девушку, чтобы та помогала ей по дому.

Приближался День святого Валентина. Я не любила проявлять чувства и тратить деньги, поэтому список получателей моих валентинок был очень коротким.

– Ты должна подарить миссис Линк открытку, – сказала мама.

Я озадаченно спросила:

– Почему? У миссис Линк много родных, друзей и соседей. Она активно участвует в общественной жизни. Я провожу с ней не так уж много времени. Зачем миссис Линк валентинка от меня?

Мама была непреклонна.

– Купи миссис Линк валентинку, – настаивала она.

В День святого Валентина я, смущаясь, преподнесла миссис Линк небольшой букет, который она приняла с благодарностью.

Через несколько месяцев я снова навестила ее. На каминной полке в гостиной, среди других драгоценных безделиц, стоял мой увядший букет на День святого Валентина – единственный подарок, который миссис Линк получила в том году.

Сьюзен Дэниелс Адамс

Где проходит линия Мейсон-Диксон

Дондре Грин с тревогой смотрел на гражданских лидеров и спортивных деятелей, заполнивших бальный зал отеля в Кливленде. Они приехали со всей страны, чтобы принять участие в сборе средств, организованном Национальным фондом стипендий для гольфа. Я был ведущим банкета, а Дондре, восемнадцатилетний старшеклассник из Монро, штат Луизиана, – почетным гостем.

– Нервничаете? – спросил я молодого человека.

На Дондре были надеты накрахмаленная белая рубашка и смокинг, явно взятый напрокат.

– Немного, – прошептал он.

В своей школе Дондре был одним из нескольких чернокожих учеников. Однако расовая принадлежность никогда не была для него проблемой. До тех пор, пока 17 апреля 1991 года цвет кожи Дондре не спровоцировал инцидент, который попал в общенациональные новости.

– Дамы и господа, – объявил я, – наш особый гость – Дондре Грин.

Под громкие аплодисменты Дондре подошел к микрофону.

– Я люблю гольф, – тихо сказал он. – Последние два года я был членом команды по гольфу средней школы Сент-Фредерик. И хотя я был единственным чернокожим в команде, я всегда чувствовал себя как дома, играя преимущественно в белых загородных клубах по всей Луизиане.

Аудитория навострила уши. Даже официанты и официантки остановились, чтобы послушать.

– Наша команда ехала из Монро, – рассказывал Дондре. – Мы прибыли в загородный клуб Колдуэлл-Пэриш и вышли на поле.

Дондре и его товарищи по команде были слишком увлечены, чтобы заметить разговор между каким-то мужчиной и спортивным директором Сент-Фредерика Джеймсом Мерфи.

– Старшие, ко мне, – позвал директор.

Четверо старших ребят, включая Дондре, подошли ближе.

– Не знаю, как вам это сказать, – сказал он, – но загородный клуб Колдуэлл-Пэриш предназначен только для белых.

Мерфи сделал паузу и посмотрел на Дондре. Его товарищи по команде в недоумении переглянулись.

– Я хочу, чтобы вы, как старшие, решили, что нам делать, – продолжил Мерфи. – Если мы уйдем, то проиграем турнир. Если останемся, Дондре не сможет участвовать.

Я слушал рассказ Дондре и вспоминал собственное далекое детство. В 1959 году я был бедным чернокожим подростком, жившим с матерью и отчимом в маленьком черном гетто на Лонг-Айленде, штат Нью-Йорк. Моя мать работала в ночную смену в больнице, а отчим водил грузовик с углем. Нет нужды говорить, что наш уровень жизни был далек от американской мечты.

Тем не менее, когда я учился в восьмом классе и учительница объявила о школьной поездке в Вашингтон, мне и в голову не пришло остаться в стороне. Мы собирались обойти всю столицу страны, а потом посетить парк развлечений Глен-Эхо в Мэриленде. В моем воображении Глен-Эхо был не хуже Диснейленда.

Мое сердце бешено колотилось, пока я бежал домой, сжимая в руке письмо с картой и программой поездки. Мама увидела цену и покачала головой – мы не могли себе этого позволить.

Погрустив секунд десять, я решил заработать на поездку самостоятельно. В течение следующих восьми недель я продавал шоколадки, разносил газеты и подстригал газоны. За три дня до окончания срока я кое-как наскреб нужную сумму. Я еду!

В день поездки, дрожа от волнения, я забрался в поезд. Я был единственным чернокожим в школьной группе.

Наш отель находился неподалеку от Белого дома. Моим соседом по комнате оказался Фрэнк Миллер, сын бизнесмена. Наша дружба быстро окрепла благодаря совместным вылазкам из окна и бросанию водяных бомбочек в прохожих.

Каждое утро наша группа из почти сотни человек с шумом загружалась в автобус, чтобы отправиться в очередное приключение. Мы десятки раз пели школьную боевую песню по пути на Арлингтонское национальное кладбище и даже исполнили ее во время вечернего круиза по реке Потомак.

Мы дважды посетили Мемориал Линкольна – один раз при дневном свете,