Творения. Том первый. ТВОРЕНИЯ АПОЛОГЕТИЧЕСКИЕ. ДОГМАТИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ. ИСТОРИКО-ПОЛЕМИЧЕСКИЕ - Емец

53. Кому не повредили они своими клеветами? Против кого не злоумышляли христоборцы? Кого, оговоренного ими, не изгнал в ссылку Констанций? Когда не выслушивал их охотно? И что странно: принимал ли когда-нибудь чье-либо слово против них, не скорее ли одобрял каждое их слово, что бы они ни сказали? Какая церковь со всей свободой покланяется ныне Христу? Если благочестива, то находится в опасности, если притворствует, то страшится. Констанций, насколько было ему возможно, все наполнил лицемерием и нечестием. Если где-нибудь и есть кто-либо благочестивый и христолюбец (повсюду же таковых много), то подобно пророкам и великому Илии они скрываются, если только найдут где-нибудь верного человека, подобного Авдию (3 Цар. 18:4), или же удаляются в пещеры и ущелья земли, или проводят жизнь, скитаясь по пустыням (ср. Евр. 11:38). Эти безумцы так же клевещут, как и Иезавель выдумывала на Навуфея (см. 3 Цар. 18:10), а иудеи – на Спасителя (см. Мк. 14:55–58). И наконец, покровительствуя ереси, желая извратить истину, как Ахаву хотелось виноградник превратить в овощной сад (3 Цар. 21:2), Констанций делает все, что они захотят, потому что и сам слышал от них, что хотел.

54. Таким образом, в соответствии со сказанным выше, истинных епископов за то, что они не принимали нечестия, царь изгонял как хотел. Так и против Афанасия он послал теперь комита Ираклия, и тот всенародно предложил предписания, объявил и царский приказ, что если не послушаются написанного, то прекратится выдача хлеба, ниспровергнуты будут идолы,[1289] многие из знатных граждан и из простого народа будут непременно взяты в плен. А после этих угроз посланный не устыдился при всем народе громко сказать: «Царь удаляет Афанасия и церкви велел отдать арианам». Все дивились этому, подавали [Col. 760] друг другу знаки и говорили: «Если Констанций стал еретиком, то стыдиться этого должно». Ираклий же еще более стал принуждать сенаторов, простолюдинов, языческих храмоблюстителей, чтобы подписались под этим и дали слово принять, кого царь пришлет епископом. И прекрасно защищал Констанций правила Церкви, поступая так, не в церкви требуя подписи, но на площади, не у христиан, но у языческих храмоблюстителей, ибо знал, что посылает не епископа христианам, но какого-то любителя тяжб подписывающимся.

55. Посему язычники, этой подписью как бы покупая неприкосновенность своих идолов, а также некоторые из рабочих по причине вышеупомянутых угроз Ираклия, хотя неохотно, однако же подписались, как будто шло дело о народном правителе или об ином присылаемом судье. Да и что могли сделать они, будучи язычниками, кроме того, что угодно было царю? Поскольку же верные собрались в великой церкви (была же тогда среда), то комит Ираклий берет с собой на следующий день [1290] египетского епарха Катафрония, католикоса Фавстина и еретика Вифина, и они побуждают на площадях молодых людей и почитателей идолов напасть на церковь и побивать камнями верных, уверяя, что есть на это приказ самого царя. Большая часть верных вышли уже из церкви, потому что был сделан отпуст, оставалось там несколько женщин; тогда началось исполнение приказаний, и открылось жалкое зрелище. Женщины в небольшом числе сидели одни после молитвы; вдруг входят обнаженные юноши с камнями и палками, некоторых побивают камнями, святым телам дев эти безбожники наносят удары, срывают с них покрывала, обнажают их головы, влекут и попирают ногами эти злосчастные. Ужасно, крайне ужасно это; но то, что было после, еще ужаснее и несноснее всякого оскорбления. Видя скромность дев и непорочность их слуха, зная, что для них лучше перетерпеть камни и мечи, нежели непристойные речи, к этому средству прибегают нападающие на них. И это молодым людям внушали ариане, потому что смеялись, когда те говорили и делали. Святые же девы и другие честные жены бежали от таких слов, как от угрызения аспидов; христоборцы помогали молодым людям, а может быть, участвовали с ними и в срамословии, потому что услаждались непотребными словами, какие вырывались из уст молодых людей.

56. Потом как бы для совершенного исполнения приказа (о чем и старались особенно, чего и требовали комит и католикос), похитив из церкви симпселий,[1291] [архиерейский] трон и [Святую] трапезу (которая была деревянная), церковные завесы и все прочее, что только могли, вынесли вон, зажгли перед церковными дверями на большой площадке и кидали туда ладан. О, кто, слыша это, не прольет слез и даже не заградит своего слуха, [Col. 761] не терпя, когда говорит об этом и другой, почитая вредным слышать что-либо подобное! Они прославляли своих идолов и говорили: «Язычником стал Констанций; ариане признали нашу веру; не задумываются даже прикрывать себя язычеством, только бы утвердилась их ересь», и телицу, на которой возили воду для орошения садов в Кесарионе, готовы были принести в жертву и действительно принесли бы, если бы это был телец; животных же женского пола, как говорили, не позволялось у них приносить в жертву.

57. Подобные дела совершали злочестивые ариане вместе с язычниками, думая нанести тем нам оскорбление. Но Божий суд обличил их лукавство и произвел некое великое и чудное знамение и этим показал всем ясно, что они, как злочестивцы, восстают не против кого-нибудь, но против Господа. Поступая таким образом, вознамерились они еще нанести оскорбление Господу; и это всего очевиднее было доказано совершившимся чудом. Один развратный молодой человек, войдя в церковь, осмелился сесть на святительский престол, и, сидя на нем, этот несчастный ноздрями своими производил какие-то блудодейные звуки, потом, встав, усиливался сдвинуть престол с места и привлечь к себе; но не знал он, что навлекает на себя казнь. Ибо как некогда жители Азота, осмелившись коснуться ковчега, на который непозволительно им было даже и смотреть, тотчас погибали от него, поражаемые прежде мучительной болезнью седалищ (см. 1 Цар. 5:6), так и этот несчастный, едва осмелился сдвинуть престол, как влекомое им потянул на себя, и как будто древо сие наслало на него казнь: ударился он о престол чревом своим и этим ударом исторг из себя внутренности, и престол скорее исторг из него жизнь, нежели сам был им сдвинут с места. Итак, расселось чрево его, как написано об Иуде (Деян. 1:18), упал он, был вынесен и через день погиб. Другой, войдя с ветвями в руках и как язычник махая ими и смеясь, немедленно ослеп, не видел, не знал, где он теперь, и, готовый также упасть, был выведен за руку бывшими тут и, ими поддерживаемый, вышел;