Евгений Иванович Якушкин (1826—1905) - Любовь Моисеевна Равич

наследия, а во многих случаях — и вдохновителем, побудителем, без активного содействия которого мы бы не располагали сегодня целым рядом драгоценных документов. Роль Евгения Ивановича в становлении декабристоведения трудно переоценить. В сущности он и был первым нашим декабристоведом, он создал тот фонд, на основе которого стали возможными фундаментальные исследования по истории движения декабристов. Выдающаяся роль Е. И. Якушкина, его место в отечественном декабристоведении были хорошо известны еще в дореволюционное время. Здесь уже приводились слова из его некролога, в которых отмечались именно эти его заслуги перед русской наукой и общественностью. Но шли годы; молодая советская историческая наука весьма активно начала изучать движение декабристов; появилось множество серьезных трудов; имя Евгения Ивановича Якушкина отодвинулось на второй план и постепенно стало забываться — настолько, что понадобились немалые усилия Н. Я. Эйдельмана, изучавшего состав корреспондентов Герцена и «нашедшего» среди них Е. И. Якушкина, чтобы имя его вновь появилось в исторических трудах. Акад. М. В. Нечкина заметила: «Вопрос о выдающейся деятельности Е. И. Якушкина, сына декабриста, поставлен в декабристоведении и изучен Н. Я. Эйдельманом».{129} Без сомнения, это так. Однако считать этот вопрос изученным, по нашему глубокому убеждению, преждевременно. Для этого необходимы специальные исследования и прежде всего публикация эпистолярного наследия Евгения Ивановича (хотя бы его переписки с декабристами). Между гем эта важнейшая, проливающая свет на его роль в декабристоведении часть материалов в основном остается под спудом. Исследователи имеют в своем распоряжении лишь весьма произвольно выбранные фрагменты. Нельзя не согласиться с С. В. Житомирской, которая отмечает: «Даже письма Пущина к Е. И. Якушкину, написанные в период работы над «Записками о Пушкине», напечатаны в отрывках, а поверхностный комментарий, не использовавший ответного письма Якушкина, совершенно необходимого для понимания переписки, не разъясняет образующиеся недомолвки».{130} Здесь речь идет об известном издании «Записок» И. И. Пущина, осуществленном С. Я. Штрайхом (1956 г.). Такую же картину можно наблюдать и в других работах. Так, Н. А. Рабкина в своей статье о Г. С. Батенькове, обильно цитируя письма декабриста к Е. И. Якушкину, ни разу даже не приводит ответных писем Евгения Ивановича.{131} Пока в распоряжении историков имеются одни цитаты, говорить об изученности вопроса не приходится.

Попробуем хотя бы суммировать различные стороны обширной темы «Евгений Якушкин и декабристы».

1. Якушкин — собиратель декабристских документов.

2. Якушкин — публикатор (в русской и зарубежной печати).

3. Якушкин — автор воспоминаний о декабристах.

4. Якушкин — создатель и собиратель иконографического фонда.

5. Якушкин — казначей, затем руководитель «малой артели» декабристов.

6. Личные взаимоотношения Якушкина с декабристами и членами их семей.

7. Декабристы о Е. И. Якушкине.

Начнем с последнего. После первой поездки Евгения в Сибирь отец писал ему: «Батеньков тебя очень полюбил и признался мне, что питает против меня дурное чувство, завидуя, почему я, а не он — твой отец, и просил меня даже ему уступить тебя; я его уверил, что для тебя будет совсем не лишнее иметь таких двух отцов, как он и я».{132} В последующих письмах к Евгению Батеньков частенько называет его сыном, а в письме к Пущину даже заявляет, что Евгении «отдан ему в усыновление».{133}

«Любезнейший Евгений Иванович, — пишет ему В. И. Штейнгейль, — как бы Вас судьба ни повела высоко, я по крайней мере буду до конца моего, вероятно уж очень близкого, смотреть на Вас как на родного». II в другом письме: «Вы блеснули только мне каким-то живительным светом — и скрылись как комета», «я знаю, Вы благородны по чувствам — и нам родной».{134} М. А. Назимов пишет М. М. Нарышкину из Пскова: «Вчера я узнал, что нашего Ивана Дмитриевича не стало, что он скончался в Москве после трудной, долгой болезни, о которой скрывал и от Пущина в Петербурге. Вечная память и мир душе этого достойнейшего человека. Недаром он жил вообще и в том случае, что оставил по себе сына, такого же человека в полном смысле слова».{135}

Евгений был любим и другими декабристами — Е. П. Оболенским, М. И. Муравьевым-Апостол ом, но особенно тесная дружба связывала его с И. И. Пущиным. Несмотря на большую разницу в годах, старый декабрист обращался в своих письмах к молодому человеку как к равному, как к глубоко уважаемому им другу и товарищу. Иван Иванович делал молодому ученому поистине царские подарки, среди которых были автографы Пушкина. Есть предположение, что он завещал Евгению Ивановичу весь свой архив, — очень уж много пущинских бумаг находится в собрании Якушкиных.

Обращает на себя внимание тот факт, что из всех оставшихся в живых декабристов, с которыми мог познакомиться молодой Якушкин, он ближе всего сходится с самыми радикальными из них, не утратившими идеалов молодости и революционного образа мыслей. Это не значит, конечно, что он не поддерживал дружеских отношений с другими декабристами: все они были для него членами «ялуторовской семьи», куда был принят и он. Вместе с тем, как справедливо отметил Н. Я. Эйдельман, «поражает глубина и объективность позиции Евгения Ивановича Якушкина. Соединенный с декабристами кровно-родственными и духовными связями, он не закрывает глаза на многие слабости их движения, на то, что большинство не проявило достаточной выдержки во время следствия».{136} Чрезвычайно характерен эпизод с Е. П. Оболенским, происшедший уже после возвращения декабристов из сибирской ссылки. Оболенский, который в житейских делах был совершенно беспомощен, вдруг, к величайшему изумлению товарищей-декабристов, написал Александру II благодарственное письмо по поводу своего освобождения. Якушкины — отец и сын — с возмущением откликнулись на этот поступок. «И что за цель писать благодарственное письмо через полгода после манифеста? — спрашивает Евгений Якушкин Оболенского. — Что за цель написать это письмо, не сообщивши заранее никому о своем намерении? Если я так смело ставлю перед Вами эти вопросы, то именно потому, что знаю, что Вы сделали это безо всякой цели. Ну, а ежели бы Ваше письмо обратило на Вас внимание как на человека более благодарного, чем другие возвращенные из Сибири, если бы вследствие этого Вам были даны особые льготы, довольны ли Вы были, что написали его? Это могло быть даже во вред другим. <…> Вы, конечно, поймете, что ежели я написал это к Вам, то потому, что очень Вас люблю и что недомолвок между нами быть не должно. Я говорю с Вами теперь, как говорил в старые времена в Ялуторовске, и говорю потому, что считаю себя членом ялуторовской семьи».{137}

Особую роль сыграл Евгений Иванович в жизни возвратившихся из ссылки декабристов, которым поначалу было нелегко войти в новое для них общество, найти общий язык с молодым поколением. Дом Евгения Ивановича в Москве стал местом встреч как старых героев между собою, так