Реализм и номинализм в русской философии языка - Владимир Викторович Колесов

«отражают нашу глубинную природу <…> уходят в самую суть человеческой природы» (там же: 171).

Таким образом, признается, что человек «параллелен» миру на генном уровне и уже с рождения всё знает.

«В случае языка существует особая способность, являющаяся одним из основных элементов человеческого разума. Она действительно почти мгновенно, предопределенным способом, причем одинаково у всех представителей данного вида, образует в результате богатую и сложную систему знаний – конкретный язык» (там же: 175).

Последователи Хомского разбрелись по свету в поисках «глубинных корней» мироздания, человека и его языка, утверждая даже биологическое «единство людей», восходящее к сокрушению Вавилонской башни, которая рассыпала все языки по форме, сохранив в их основе «общую ментальную грамматику»:

«все языки имеют слова для обозначения воды или ноги – ибо все люди нуждаются в употреблении воды и ног» (Pinker 1994: 32);

связь знака с вещью выдавала бы в авторе концептуалиста, но он уточняет:

«слово обозначает идеи, а не вещи» (там же: 106).

Аргументы обычные:

«Многие творческие деятели утверждают, что в момент вдохновения они мыслили не с помощью слов, но в ментальном воображении» (там же: 70)

– верно, синтетически образно. Более того,

«человек не думает по-английски, по-китайски… Они думают языком мысли» (там же: 81).

И имя, и слово есть «квинтэссенциальный символ» (там же: 151), а концепт автор понимает то как идею, то как категорию, то как понятие, то как образы (у детей, когда они еще не вошли в «мышление мыслями»). Поразительно открытие, согласно которому

«единицы, называемые фонемами, четко соответствуют буквам в алфавите»

и вообще

«мы артикулируем фонемы» (там же: 161).

Автор убежден, что каждый концепт связан с определенным нейроном (там же: 77) и, кроме того, существуют «грамматические гены» (там же: 321),

«and who knows what unrepeatable amalgam of genes creates the linguistic genius?» (там же: 329)

– вопрошает Пинкер, имея в виду Хомского. Chomskyan Revolution (там же: 232) он именует «ментальной грамматикой» и приступает к определению признаков Универсального Народа (Universal People) (там же: 413 – 414). Любопытная тоже вещь, если вглядеться…

Понятно, что, накушавшись такого блюда, согласишься с крайними утверждениями современного скептика (Фейерабенд 1986), провозгласившего: допустимо всё (anything goes),

«все теории на что-нибудь сгодятся»,

поскольку

«в науке важна не истина, а способности»,

и теория зависит не только от фактов (которые к тому же сформулированы прежней идеологией), но и от традиции (чем же они различаются? – В.К.), с развитием терминов происходит «отвердение теории», и каждый волен по-своему распорядиться и теорией, и терминами, поскольку наука вообще – это метод, хотя, признаться,

«научного метода просто не существует».

«Изобретатели мифа положили начало культуре, в то время как рационалисты и ученые только изменяли ее, причем не всегда в лучшую сторону» (там же: 516).

Знаменательно, что русские ученые, и прежде всего представители естественнонаучного знания, например физики, напротив, в истолковании сущего склонны ссылаться не на физиологические особенности человеческого индивидуума, а на его потаенно духовную сущность (Моисеев 1998; Налимов 1979; 1993; Раушенбах 1990), а Л.В. Лесков, ссылаясь на русских реалистов, возвращается к учению о мэоне как трансцендентном феномене, производящем все смыслы в отражении Абсолюта:

«Понимаемое в этой традиции Ничто, или мэон, означает изначальное бытие в его неподвижной глубине и первооснове»,

«Абсолют – это высший на уровне современных научных знаний принцип, вносящий в мир упорядоченность»,

«не исключено, что в универсуме существует некий семантический, или смыслосодержащий, центр. Для номинации этого центра воспользуемся термином мэон, который ввел еще Платон» и т.д. (Лесков 2006: 57, 51, 59).

В наших понятиях это – концепт (Колесов 2002: 73 – 74, 272 сл.).

10. Результаты

Различные позиции определяются точкой отсчета.

· Позиция от СЛОВА: Аристотель положил в основу экспликации своих категорий речь (не язык! форма суждения как отраженная предложением), Кант – формы суждений (не из речи, а прямо из мысли), у него другой уровень всё той же формы (что опровергает Булгаков, например).

· Позиция от ПОНЯТИЯ (идеи) есть концептуализм, и в практике, например, современной французской философии получается странная вещь: категории сгущаются из понятий независимо от слов и вещей.

· Позиция от ВЕЩИ: Гегель строил понятия не из формы суждения (не из предложений), а из всей сферы мышления вообще со стороны ее предметного содержания (т.е. денотатно, что естественно, поскольку он осуществляет движение мысли от понятия к символу).

Таким образом, каждый из них, в сущности, в основу своей классификации категорий положил тот элемент семантического треугольника, который был для него нерелевантен. Следовательно, при изучении вопроса следует обращать внимание и на нерелевантный элемент отношения (оппозиции). Именно этот факт и стал причиной того, что Гегель «забыл» о вещи (устремлен в понятие), а Кант утверждал непознаваемость Ding am sich. Именно поэтому Аристотель так равнодушен к слову (логика как логос). Отсюда же и та точка зрения, к которой я прихожу в конце концов: стереоскопическое видение всех трех в едином есть истина логоса.

На каждом этапе возникают свои сложности. Например, сегодня все позиции определяются отношением к вещи:

· позитивист понимает явление именно как конкретную вещь, поэтому ей и соответствует имя как общее на фоне особенного – понятия («гносеологический образ»);

· реалист воспринимает вещь как отдельное, для него это предмет, которому соответствует не имя, а знамя (символ в узком смысле термина) – общее на фоне особенного, т.е. логоса;

· феноменологист воспринимает вещь как объект, которому соответствует знак на фоне особенного – концепта.

Концептуалист, уравнивая язык с вещью («слово как вещь»), неизбежно подходит к подменам в цепочке: язык → речь → дискурс → текст → письменный тест (письмо) → буква (своего рода возвращение к схоластике буквализма). Диалектический феноменологизм подсказывает решение – выход из тупика: общее идеи – особенное знака – конкретное вещи… При наличии творческих личностей человечество в целом слабеет в своем слове.

Большинство людей теперь отлучено от творчества. Познавательный эрос человека ослаблен, он всё больше становится потребителем готового знания: через известные вещи он нисходит к нужным словам, принимая их за истинные идеи. Лишенный творческого импульса по линии S (отношение знака к представлению идеи), он утрачивает созерцательные возможности качественного восприятия свойств и