Нуреев: его жизнь - Диана Солвей

Ознакомительный фрагментвсе не показывался». А когда его одолела усталость, Альберт устроился на ночлег в ближайшей гостинице, воспользовавшись своим студенческим билетом для получения льгот на оплату. Следующим утром он нашел друга на вокзале. Тот клялся, что хотел добраться до вокзала накануне вечером, но поезд остановился, высадил пассажиров и дальше не поехал. И ему пришлось всю ночь идти пешком. Несмотря на его бессонную ночь, ребята целый день прогуляли по территории Кремля и огромного ГУМа, а потом помчались на вокзал, чтобы успеть на последний автобус до Рязани[37].

Той осенью Рудольфа взяли стажером в труппу Уфимского балета, и он полностью отдался тренингам. Работал «как сумасшедший, с огромной сосредоточенностью». А потом так расхрабрился, что даже спросил у Халяфа Сафиуллина, солиста театра и постановщика некоторых балетных спектаклей, не собирается ли тот задействовать его в новом балете. На что Сафиуллин вежливо ответил: «Ты еще молод, мой дорогой. У тебя впереди масса времени». Рудольф продолжал заниматься у Бахтияровой, но теперь ему разрешили еще брать уроки у балетмейстера труппы Виктора Пяри и у своей старой наставницы Войтович, которая тоже репетировала все постановки труппы. Но Рудольф по-прежнему работал «изнутри»: его стиль зиждился не на уверенной и отточенной технике, а на врожденном чувстве танца вкупе со способностью воспроизводить все увиденные движения.

По словам Альберта, даже такого незначительного продвижения в театре Рудольфу оказалось достаточно для того, чтобы заважничать. Еще больше он задрал нос после того, как узнал о предварительном одобрении Министерством культуры его кандидатуры на получение стипендии для обучения в Ленинграде. Но для этого Рудольфу предстояло преодолеть еще один барьер – пройти просмотр. Рудольф не знал, что поначалу его заявление было отвергнуто. По свидетельству Зайтуны Насретдиновой, начальство решило, что он перерос возраст, подходивший для обучения в Ленинграде. В училище редко принимали мальчиков старше четырнадцати лет, а Рудольфу уже исполнилось семнадцать. Только после настойчивого ходатайствования в Москве башкирского Министерства культуры, задействовавшего все свои давние связи с Ленинградским училищем, Москва согласилась удовлетворить заявку Нуреева – «в виде исключения».

Через несколько месяцев директор театра предложил Рудольфу присоединиться к балетной труппе в качестве штатного танцовщика. Подобное приглашение означало немалую честь и могло стать началом его карьеры на уфимской сцене. Но единственной мечтой Рудольфа был Ленинград, и он отказался от контракта.

В театральной среде ходит немало легенд о «счастливом случае» – судьбоносном мгновении, когда еще не известный артист внезапно оказывается в центре внимания. Для Рудольфа такой миг наступил сразу же после его отказа от работы в Уфимском балете. Как раз тогда в Башкирии проводился отбор для участия в важном мероприятии – декаде башкирской литературы и искусства, проходившей в мае в Москве. Наступил день, когда в театр из Министерства культуры прибыла комиссия по отбору. Но почему-то на просмотр не явился один из солистов. Артистам предстояло танцевать «Журавлиную песнь», и этот солист исполнял партию одного из джигитов с шестом. Просмотр задерживался.

Тогда на сцену вышел директор. Созвав всех артистов и объяснив им ситуацию, он спросил: «Кто-нибудь сможет станцевать эту партию вместо него?»

Рудольф, который всегда сидел в зале, если ему не надо было появляться на сцене, знал репертуар труппы наизусть. Каждый балет буквально отпечатался в его памяти, и особенно «Журавлиная песнь». Он сразу же поднял руку и после короткой беседы и репетиции с Виктором Пяри получил партию. После того выступления поездка в Москву была ему обеспечена.

Впоследствии Нуреев признавался: «То, что я чувствовал, танцуя в те первые дни, вероятно, знакомо канатоходцу: уверенность, что достигнешь дальнего конца натянутого каната, и возбуждение от потенциальной опасности».

Участие в башкирской декаде сулило Рудольфу возможность показать себя в роли солиста педагогам и танцовщикам всей страны. В фестивальной программе его имя впервые стояло отдельной строкой. Но во время репетиции в Москве слишком усердный «канатоходец» неудачно приземлился после пируэта, растянул пальцы и был вынужден пропустить выступление на открытии 28 мая 1955 года. Нога так распухла, что не влезала в балетные туфли, и Рудольфу ничего другого не оставалось, как пропускать тренировки и ждать, пока она заживет.

Рудольф не преминул воспользоваться своим вынужденным отдыхом, чтобы посмотреть в Москве то, чего он не успел увидеть в свою первую поездку в столицу. Артистов из Уфы разместили в гостинице «Европейская», неподалеку от Большого театра, и обязали держаться вместе. Рудольф ходил с группой только три дня, а потом стал посещать музеи и театры по своему выбору. Участникам фестиваля обеспечивался свободный доступ в большинство московских театров, и Рудольф, по свидетельству Памиры Сулеймановой, смотрел по три представления в день. Однажды вечером уфимские танцовщики отправились на концерт; на входе в театр Рудольф откололся от группы и устремился прямо к оркестру, хотя билеты у всех были на балкон. Взглянув со своих мест вниз, уфимцы увидели Рудольфа, сидящего у самой сцены. Положив ногу на ногу, он держался как ни в чем не бывало, словно сидел не на чужом, а на своем месте. Этот небольшой в современном восприятии проступок показался уфимцам неслыханной дерзостью. Они заволновались, «как бы парня не турнули контролеры, но те так и не подошли к нему». Удивило уфимцев и то, как легко Рудольф освоился в Москве; многие из них побаивались этого большого и людного города, его широких и длинных проспектов. «Он взял меня за руку, провел в метро и помог сесть в поезд, чтобы я попала на репетицию», – вспоминала Памира Сулейманова.

Рудольф благополучно восстановился и через неделю дебютировал на декаде в качестве солиста в «Журавлиной песни». По свидетельству звезды труппы Зайтуны Насретдиновой, стяжавшей львиную долю похвал, справился Рудольф великолепно. На самом деле мастерство труппы прославило Уфимский балет. Газета «Правда» после фестиваля констатировала, что башкирский балет можно поставить на третье место в стране после московского и ленинградского.

Однако Рудольф не желал довольствоваться одним удачным выступлением. Он жаждал большего. Ведь на таких показах представители лучших балетных школ страны высматривали новые таланты для пополнения своих коллективов. Зная это, Рудольф надеялся привлечь их внимание еще до официального просмотра для зачисления в Ленинградское училище. Халяф Сафиуллин ошибался, полагая, будто у него в запасе была масса времени! Рудольф прекрасно сознавал: поступать в Ленинградское училище в семнадцать лет уже действительно поздно. И времени на то, чтобы вырваться из Уфы, у него оставалось совсем мало. Увы, вопреки ожиданиям Рудольфа, к нему никто не подходил. И тогда он сделал то, до чего никто в труппе не додумался: он сам отправился на поиски. Рудольф решил

---

Конец ознакомительного фрагмента Купить полную версию книги

---