Корпорация и двадцатый век. История американского делового предпринимательства - Richard N. Langlois;

науке. 23 В том числе статистике, которая была полезна при планировании в бюрократических структурах. В то же время, однако, американцы прониклись враждебностью к абстрактной социальной теории и особенно к идее, что такая теория может быть применима ко всем людям, независимо от времени и места. Будучи романтиками, представители исторической школы считали, что они узнали от Дарвина, что общество - это органическая целостность. Они практиковали Volkswirtschaftslehre, науку о национальной экономике: "Как нация представляет собой совокупность всех ее отдельных членов в прошлом и настоящем, так и национальная экономика является социальным организмом, жизнь которого выходит за рамки жизни отдельных людей, групп интересов или отдельных поколений". Для немецких ученых аналогия с биологическим организмом предполагала отказ, как скрытый, так и явный, от экономики laissez-faire." 24

Вернувшись на американскую землю, молодые экономисты занялись консолидацией пересекающихся программ немецкого историзма и движения Социального Евангелия. 25 В 1884 году Эдмунд Джеймс и Саймон Паттен составили предложение об Обществе изучения национальной экономики, что является дословным переводом с немецкого. Предложение содержало множество обличений, в том числе против дискриминации железнодорожных тарифов, и излагало амбициозную программу государственного вмешательства. 26 Догматы общества, провозглашалось в нем, будут направлены против laissez-faire и в пользу органического государства. Другой молодой экономист, Ричард Т. Эли из Университета Джона Хопкинса, симпатизировал программе, но считал, что она не имеет успеха; он сбавил обороты риторики и сделал цели общества более расплывчатыми и абстрактными, чтобы привлечь более широкую аудиторию. Он также изменил название - Американская экономическая ассоциация (АЭА). На первом собрании ассоциации в Саратога-Спрингс в 1885 году пятеро из шести избранных офицеров учились в Германии. 27 Из пятидесяти или около того уставных членов почти половина были священниками или бывшими священниками, включая таких икон движения Социального Евангелия, как Лайман Эбботт и Вашингтон Гладден. 28 Сам Эли отвечал всем требованиям. Стратегия Эли по расширению базы принесла свои плоды: многие "научные" экономисты - те, кого экономика волнует в первую очередь как интеллектуальная дисциплина, а не как общественное движение, - присоединились к ассоциации, ускорив тем самым профессионализацию области. 29 Прогрессивное видение экономики Эли останется значимым на протяжении всего двадцатого века, и ему удалось добиться значительного прогресса в оттеснении laissez-faire economics старой школы. 30

Что именно представляла собой экономика laissez-faire старой школы? Как мы уже видели, laissez-faire никогда не была включена в государственную политику, конечно, не на уровне штатов и все чаще не на федеральном уровне. Но laissez-faire действительно была доктриной, которую преподавали в гуманитарных колледжах Америки те, кого А. В. Коутс назвал клерикальными рикардианцами. 31 Это были сторонники экономики Смита и Бастиата, Рикардо и Милля, которые также прошли через пламя Второго Великого Пробуждения. Они были кружковцами и демократами Гровера Кливленда. 32 Хорошим примером был Артур Лэтэм Перри из колледжа Уильямс, автор бестселлера того времени, который считал, что "Бог построил мир и людей по вечным линиям порядка". 33 Перри также был, возможно, самым известным свободным торговцем своей эпохи, время от времени получая удары от деловых кругов, а также дебатируя с Горацием Грили на общественных форумах. Однако экономисты старой гвардии не были слепо настроены против правительства и видели важную роль государства в обеспечении общественных благ, включая государственное образование и помощь бедным и немощным, и даже в регулировании естественных монополий. 34

Будучи индивидуалистами в религии, методологии и политической философии, экономисты, придерживающиеся принципа "смирения", стояли на противоположной стороне от прогрессистов. В конечном счете, представители старой гвардии были либералами. Хотя они и подчеркивали, возможно, в чрезмерной степени, автоматические механизмы рынка, на самом деле они просто выражали в тропах XIX века идеи шотландского Просвещения: при правильных институциональных механизмах самонаправленные действия людей могут привести к общественно полезным результатам, в частности к экономическому росту. Все разговоры в обоих лагерях о действенности "законов" экономики маскируют институционалистский характер дискуссии. Экономисты laissez-faire рассматривали государство не как органическое образование, а как институциональный механизм, который граждане создают и поддерживают в утилитарных целях. Как и создатели американской Конституции почти столетием ранее, они с подозрением относились к "фракциям", под которыми подразумевались не только группы с особыми интересами, но и, возможно, особенно, популистское большинство. Поэтому решение проблемы фракционности они искали в негативных ограничениях: разделении властей, системе сдержек и противовесов, индивидуальных правах. 35 Именно эти ограничения прогрессивная мысль хотела смести в сторону, в результате чего распределение ресурсов все больше перемещалось из частной сферы в политическую. 36 Прогрессивная мысль хотела открыть дверь для фракционности, поощряя и давая интеллектуальную поддержку тому, что уже происходило в федеральной политической экономике той эпохи: "Именно это имели в виду прогрессисты, когда утверждали, что простого отрицания власти недостаточно. Фокус политики переместился с конституций на администрацию". 37

Поскольку они рассматривали группы как органические целостности, прогрессивным мыслителям было легко увидеть существенные различия между этими группами, в том числе между "расами". 38 Поскольку они уже знали, какие группы обладают высшими качествами - тевтоны и англосаксонские протестанты, - они беспокоились, что "низшие" группы будут доминировать в дарвиновской борьбе. Иммигранты отличались высокой рождаемостью и были готовы работать больше за более низкую зарплату, чем коренные американцы; в результате они вытеснят представителей высших рас. Помимо ограничений на иммиграцию, прогрессисты поддерживали различные нерыночные меры контроля, в частности законы о минимальной заработной плате и ограничения на продолжительность рабочего дня, не потому, что считали, что это поможет беднейшим членам общества, а потому, что, как учила экономика laissez-faire, такая политика исключит наименее продуктивных из рынка труда. Они также полагали (правильно), что эти ограничения исключат и женщин, поощряя их к возвращению к надлежащей роли в обществе. 39

Позволить рынку работать было равносильно "расовому самоубийству", по выражению Эдварда А. Росса, студента Эли в Университете Джона Хопкинса и одного из первых сотрудников AEA. Росс был принят на работу в недавно созданный Стэнфордский университет его первым президентом Дэвидом Старром Джорданом, биологом и известным сторонником евгеники. В 1896 году Росс публично выступил за бесплатное серебро, что привело его к конфликту с соучредителем университета Джейн Стэнфорд, вдовой железнодорожного магната и политика Лиланда Стэнфорда. Джордан разрешил ситуацию, переведя Росса из области экономики на должность "социального ученого". Но когда в 1900 году Росс выступил с поразительно расистской и подстрекательской публичной лекцией против азиатской иммиграции, грозной миссис Стэнфорд надоело, и она поручила Джордану избавиться от него. 40 Эли, который в то время был президентом AEA, быстро созвал комитет для расследования этого дела, позаботившись о том, чтобы включить в него старейших представителей старой