Девушка из Кашина - Г. Астафьев

Я чувствую себя прекрасно. Никогда жизнь не казалась такой интересной и настоящей. Я в отряде буду работать в разведывательной группе и жить буду при штабе. Работа моя, правда, нелегкая, но чрезвычайно интересная и нужная. Товарищам своим, с которыми буду непосредственно работать, я верю. И знаю, что они никогда не выдадут. Отношения у меня со всеми командирами и работниками штаба очень хорошие. Вообще и своим положением, и в целом своей настоящей жизнью очень довольна.　

Я нашла свое место, здесь я в родной обстановке, мне легко, хорошо, я обязательно вернусь с победой, а даже если и случится что-нибудь, то знайте, что я погибну честно. Это настроение всех наших. Приходится уже теперь переносить немало трудностей, но посмотрели бы вы, как я бегаю по заданиям, дежурю, готовлю обед, так вы меня и не узнали бы. Сплю я очень мало, загорела ужасно, лицо обветрилось, может быть, чуточку погрубело, но это неважно.　

Питаюсь пока прекрасно. Так что худеть не собираюсь.　

Одним словом, «жизнь прекрасна и удивительна!»　

Сегодня на наше село было уже четыре налета немцев. Бомбят жутко. И из пулеметов лупят. Бомбы рвались от нас метрах в семидесяти, а пули буквально визжали над головой (я в канаве лежала). И видите — уцелела. Следовательно, и никогда ничего со мной не случится. Я в этом глубоко уверена. Теперь я некоторое время не смогу писать вам непосредственно сама, но вы не беспокойтесь, вам будет обо мне писать человек, который будет с нами связан.　

Ну, вот и все пока.　

Реночке передайте, чтобы она помнила меня, писала мне почаще, чтобы слушалась вас, потому что потом и захотела бы послушаться, да будет поздно. И потом мы в бой пойдем за наше же счастье, которое не надо портить мелкими капризами. Я теперь очень жалею о том, что была такой глупой, непослушной, капризницей.　

Мамусенька, напиши Вере Александровне, что я очень извиняюсь и очень-очень люблю ее и уважаю.　

Ну, вот и все пока.　

До свидания, родные мои, любимые.

Не скучайте, не жалейте меня.　

Целую вас и обнимаю крепко-крепко.　

Будьте здоровы.　

Целую еще раз. И как хочется, чтобы это было не только в письме!　

Ваша счастливая Ина.　

Записи в дневнике

16 июня　

Сейчас хочется все-все, каждый час последних дней записать сюда. Как быстро летит время! Все, как в калейдоскопе, мгновение сменяет одно другое. Ну, по порядку.　

Из Осташкова выехали 12-го. Ночевали в какой-то деревне и на другой день приехали в Торопец. Торопец — небольшой город, порядком разрушен. Отряды, которые мы догоняли, были в Кунье.　

Добрались поздно вечером. Ехали все время очень весело. За эти дни началась наша простая, хорошая дружба с Генькой — нашим радистом. На другой день мы — я, Зоя и Генька — пошли гулять по селу, и вдруг… Сашок! Как я была рада! Поговорили обо всем. Хорошо! На следующий день, рано-рано утром, их отряд ушел, а к вечеру уехали и мы, в другом направлении.　

Нет, все-таки трудностей встречается немало, особенно для меня, избалованной няней и маминой заботой. Сколько ночей, холодных, бессонных, уже прошло! Немало и труда, и грязи, и неприятностей.　

Но все это скрадывается и совершенно забывается благодаря большому, яркому чувству, которое можно выразить словами: я — партизанка. Как это прекрасно!　

17 июня　

Вчера так хотела спать, что даже не дописала. Ну вот, выехали мы из Куньи и вчера приехали сюда (а куда — сама не знаю). Фронт рядом. Мы остановились в какой-то деревне. Заняли дом. Окна в нем целые наполовину. Притащили койки, подмели, подчистили, заняли одну комнату под спальню, а другую — под штаб. К вечеру чуть испортилось настроение. Действует еще то, что стоит все время отвратительная, серая, холодная погода. Сегодня утром встали рано-рано. Было жутко холодно. Решили затопить печи. А вчера, когда ложились спать, Генька заставил меня взять его пальто, потому что у меня ничего нет.　

Славный Генька! Ну вот, сегодня утром смотрю — он совсем замерз. Скорей укрыла его пальто и принялась за печь. Стала готовить завтрак. Потом, когда позавтракали, снова решила поспать. Разбудил комиссар, предложил переписать ему планы. Сейчас собираюсь в баню.　

А хорошо! Я сжилась со всеми этими людьми и чувствую себя как дома, даже лучше, потому что дома капризничала и не слушалась. Эх, вот была дура!　

Нас сейчас в штабе восемь человек: командир бригады, начальник политотдела — Петр Лекомцев, начальник штаба — Павлик Котляров, славный, простой парень Генька, Вася Мочалов — переводчик, тоже, кажется, неплохой, затем Зоя — вот не знаю, она мне что-то очень нравится и чем-то не нравится, а в общем ладить можно — своя, и Дуся — тихий омут. И я ко всем так привыкла, что, кажется, знаю их давно-давно. Ну вот. Еще три-четыре дня, может быть, немножко больше, и мы пойдем в дело. Наконец-то!　

Предстоит большая, трудная задача. Километров сто пройдем пешком в тылу у немцев. Пока еще не знаю точно, что делать буду, но…　

23 июня　

Давно не писала. Сколько же новостей! Не ошиблась я: эта тетрадка многое увидит.　

Особенно запомнилось мне 19 июня. Ночью близко-близко к нашей деревне подошел большой карательный отряд. Всю ночь стреляли. Утром, когда мы проснулись, вокруг горели деревни. Скоро привели первого раненого. Руки мои были в крови. Затем отвозила этого тяжелораненого к врачу, за шесть километров. Когда вернулась, нужно было идти расстреливать одного предателя-старосту. Отправились. Прочли ему приговор и повели. Чувствовала себя отвратительно.　

Вечером, часов в одиннадцать, только приготовилась спать, привезли еще раненого. Опять перевязала, и снова надо было отвозить. А погода была жуткая. Холодно, темно, дождь, ветер!.. Оделась теплее — поехали. Больной мой моментально замерз. Пришлось отдать ему сначала плащ-палатку, а затем и куртку. Осталась я в одной кофточке. Продрогла страшно. По дороге сначала сломалась телега — починила, потом заблудились. В общем, ехали туда часа четыре, там чуть обогрелась и назад. Вернулась утром. Много дал мне тот день.　

И вообще — жизнь моя теперь так не похожа на то, что было месяц назад. Куда-то далеко-далеко ушли школа, товарищи, Кашин…　

Вчера Котляров позвал меня для разговоров и предложил мне серьезно стать разведчицей. Это значит работать одной, вдали от отряда, преодолевать большие трудности. И опаснее…　

Я согласилась. Начинаю готовиться. Сегодня я дежурю.