Мифы Тропической и Южной Африки - Ирина Татаровская

Одной из ипостасей богини леса у йоруба является богиня Оя. Она первобытная мать хаоса, мать девяти детей (девяти притоков реки Нигер). Оя наделяет человека судьбой и обладает властью изменять ее. Она управляет ветром, бурями, ураганами, землетрясениями. Как богиня ветра, Оя дает первое дыхание человеку, дарит жизнь всем живым существам на земле. Йоруба верят, что каждый вдох, который мы делаем, является ее даром. Она богиня возрождения, творческой силы, дарительница вдохновения, но также и богиня смерти. Именно она забирает у человека последнее дыхание, которое уносят духи мертвых в потусторонний мир. Она пристально следит за душами умерших и охраняет их, когда они отправляются в потусторонний мир. Именно поэтому ее еще считают хранительницей кладбищ[107]. Так, описывая архетип матери, швейцарский психиатр Карл Густав Юнг указывал на его амбивалентность. Наряду со множеством положительных значений она имеет и одно отрицательное. «Мать — главенствующая фигура там, где происходит магическое превращение и воскрешение, а также в подземном мире с его обитателями. В негативном плане архетип матери может означать нечто тайное, загадочное, темное: бездну, мир мертвых, все поглощающее, искушающее и отравляющее, то есть то, что вселяет ужас и что неизбежно, как судьба»[108]. Таким образом, богиня Оя властна как подарить жизнь, так и лишить этой жизни.

Охотники йоруба отождествляют богиню Оя с красной буйволицей, которая в мифологии народов Тропической Африки часто предстает супругой охотника. Брак охотника с богиней леса — это союз двух противоположных сил, способных понять и поддержать друг друга. Мать-природа сдерживает разрушительную силу охотника, не дает причинить зло природе, но в то же время она позволяет убивать своих детей, чтобы соблюдать баланс. Брак богини леса и охотника не следует понимать только в традиционном смысле. Это священный союз, где на первом плане не телесные утехи, а высшие духовные стремления. Богиня охоты и леса является духовным идеалом для охотников.

Подземный и подводный миры

Подземный мир как элемент сверхъестественного — это мир мертвых. Согласно традиционным верованиям народов Тропической Африки, загробный мир представляет собой точную копию территории племени, а жизнь там почти не отличается от реальной жизни людей на земле. Это одно из проявлений двойственного восприятия мира земного и сверхъестественного. В мире мертвых тоже есть реки, поля, деревни. В одной из сказок народа конго рассказывается, как герой попал в подземный мир через нору, когда гнался за антилопой. Там он встречает своих умерших родственников и друзей, которые велят ему вернуться, так как он «еще пахнет очагом». В другой сказке народа лунда речь идет о правителе, у которого умерла жена. Он очень скучал по ней и решил вернуть ее из царства мертвых. Правитель обратился за помощью к колдуну, который приготовил отвар из трав, омыл в нем правителя и его подданных, затем велел вырыть могилу.

Фигурка-фетиш Нкиси Н’Конди. Демократическая Республика Конго, конго.

Cleveland Museum of Art

Колдун лег в эту могилу, и его засыпали песком. Под землей он нашел тропу, которая привела его в город Калунги к богу мертвых. Там он встретил жену правителя. Она сказала колдуну, что не может вернуться с ним, так как никто из мертвых никогда не покидал страну Калунги. В городе мертвых он ничего не ел и не пил, так как, стоило ему отведать хоть крупицу еды или выпить хоть каплю воды, он остался бы там навсегда. Колдун покинул подземный мир и, выйдя из могилы, вернулся в мир людей, но без жены правителя.

Во всех религиях мира существует вера в продолжение жизни в стране мертвых. После смерти душа человека попадает в страну предков, загробный мир, где обитают его умершие соплеменники. В одном из мифов народа кикуйю (Кения) приводится описание страны духов.

Земля, где я побывал, весьма похожа на край Кикуйю: такие же горы и холмы, долины и плоскогорья, леса и воды. Только край тот еще прекраснее и плодороднее, и зелен он вечно. Я очутился на берегу голубой прозрачной реки. Вдалеке виднелось жилье, я различал даже огоньки в домах и дым, плывущий над крышами. Но не успел я подойти к тем домам, как они исчезли, так что горящие очаги оказались прямо под открытым небом. Над горшками клубился ароматный пар, и я решил было найти хозяев и попросить поесть. Но не успел я приблизиться к одному из этих горшков, как он опустел. Тогда я протянул к нему руку, попытался заглянуть внутрь — тут и сам горшок тоже исчез.

Я не видел там ни одного человека, но голоса слышал все время. Однажды я пошел вслед за голосами женщин и девушек, которые несли воду из реки на вершину холма. Впереди виднелись поля и деревня. Но не успел я подняться на вершину, как и поля, и дома оказались совсем в другой стороне.

Тогда я попросил: «Приютите меня в своей хижине!» Тогда я взмолился: «Скажите мне в ответ хоть слово!» Но ни один голос мне не ответил.

Вот из ближнего леса донесся стук топора, потянуло дымом. Взглянув в ту сторону, я увидел, как один за другим падают стволы и во все стороны летят щепки. Но лесорубов я тоже не видел. Мимо меня проплывали связки дров словно бы на спинах невидимых женщин и двигались дальше в сторону холмов.

Бродя среди лесных зарослей, пробираясь сквозь чащу деревьев и кустарников, я слышал голоса свирепых зверей. Вот затрубили слоны, и я испугался. Потом раздался грозный топот носорога, и я окаменел от ужаса. Но когда разъяренные звери, казалось, вот-вот меня настигнут, все вдруг стихло.

Еще я видел, как на банановых плантациях неведомо кем срубались пальмы. Гроздья плодов поднимались с земли и двигались к холмам. Мне было слышно, как переговариваются голоса — мужские и женские. Порой звякали коровьи ботала, доносилось мычание, блеяли овцы и козы. Но их я тоже ни разу не видел.

На полях там произрастало все, что потребно человеку. Не знаю я ни злака, ни овоща в стране Кикуйю, какого бы я не встретил там. Только видом те поля казались прекраснее, чем наши, и цветы были душистее. Вообще все, что там росло, было ярче, крупнее, совершеннее всего того, что я видывал прежде. Но к тем цветам нельзя прикоснуться. Где бы я ни проходил, все словно бы отстранялось от меня