Тревожность, неврозы и… любовь. В кабинете у практикующего психолога - Иосиф А. Гольман

время доверитель перестает во мне нуждаться, научившись самостоятельно решать свои проблемы. И вот в этом случае невозможно обойтись без углубленного, даже дотошного, проникновения вместе с доверителем в тайны этого самого пресловутого смысла жизни.

Короче, в предлагаемом вашему вниманию разделе будет взгляд на затронутую тему «сбоку», со стороны практикующего психолога, который ни разу не философ и не теоретик.

Назову самые частые случаи, когда я сталкиваюсь на приеме с жалобами на потерю смысла жизни.

Тяжелая изнурительная болезнь. Человек по-настоящему страдает от боли, от страха, а главное – от отсутствия перспектив. Оппоненты, да и доверители поначалу не очень верят, что человеку в таком положении чем-то может помочь психолог. Мол, о какой психологической помощи можно говорить, если у пациента нет будущего?

Такая постановка вопроса – большая ошибка. Не помню, кто сказал замечательную фразу: «Мы не всегда можем вылечить человека. Но помочь ему можем всегда».

В этом заключается, например, идея хосписов, которые немыслимы без психолога. Да, они немыслимы и без паллиативной медицинской помощи: обезболивания, восстановления минимально необходимых жизненных функций и т. д. Однако просто продлить жизнь уходящего больного – это не идея хосписа. Главная идея – создать ему жизнь, достойную человека. То есть со всеми доступными на данный момент радостями, удовольствиями и смыслами. Вне зависимости от того, сколько ему осталось.

Вот мы и дошли опять до слова «смысл». Оказывается, даже на исходе земного существования он, во-первых, может быть. Во-вторых, должен быть. А в-третьих, он у всех разный.

Кто-то хочет напоследок увидеть внука (дочь беременна). Кто-то – слушать любимую музыку. Сейчас интернет полон пронзительных историй, когда люди незадолго до очевидного конца исполняли свои заветные желания.

Мальчик наконец-то проехал на настоящей полицейской машине в почти настоящем полицейском патрулировании. Мужчина мечтал о встрече с известным музыкантом-рокером, и тот приехал прямо к нему в палату.

Но это – заветное желание. А посмотрите, как осмысленно, то есть счастливо, жил Майлз Вернерман, парнишка с прогерией – болезнью, фатально ускоряющей жизненные процессы! В свои 12 лет он имел тело 80-летнего старика. И да, он прожил короткую жизнь. Но уж точно счастливую.

Прямая цитата из статьи в шведской газете. Говорит Якоб Вернерман, отец пацана: «Очень легко закрыться в своем коконе и начать жалеть себя, но на самом-то деле нам невероятно повезло».

Другими словами, все опять сводится к старинному, поначалу кажущемуся простым вопросу: стакан наполовину полон или наполовину пуст?

Ужасно, что мальчишка не дожил и до 20. Прекрасно, что он вообще родился и жил, радуя своим присутствием на этой планете себя и своих родителей.

Никто здесь никого не обманывает. Обе версии – чистая правда. Но до светлой стороны без психолога порой крайне трудно добраться.

Болезнь утраты. Тема, тесно связанная с предыдущим разделом и с историями о болезнях. Горе матерей и отцов, потерявших своего ребенка, неизмеримо. Мне даже выслушивать их тяжело. А как страдают пожилые супруги, потерявшие уже, казалось бы, неотделимую половину?

«Смысла жить больше нет» – так говорят мне почти все попавшие в подобные обстоятельства. Однако специалисты знают: горевание имеет свои законы. Легкой формы болезни утраты или реакции утраты не бывает вообще. Но есть, например, термины «адаптивное горе» и «осложненное горе».

В предыдущем разделе этой же книжки я более подробно рассказываю, что, как и любое другое заболевание, болезнь горевания может протекать по-разному: дольше или быстрее, с выходом в выздоровление (обычно по прошествии нескольких этапов) либо в психосоматическое расстройство или даже смерть.

Зачем я об этом пишу?

Умершего близкого, конечно, не вернешь. Однако по выздоровлении родственник или друг, вспоминая ушедшего, будут испытывать любовь, тепло и благодарность. А не только всепоглощающую адскую душевную боль.

Страдающие люди говорят мне, что у них больше нет смысла жизни. А я знаю, что они болеют. Тяжело болеют. Но если им помочь, то выздоровление обязательно наступит

Соответственно, вернется и смысл жизни. Ведь, когда нам хорошо, мы не особо о нем задумываемся.

Депрессия эндогенная и ситуационная. Приведу еще одну типичную ситуацию потери смысла жизни. Доверитель говорит мне на приеме что-то типа: «К счастью, никто не умер, все живы-здоровы. Но я так устал, надоело, беготня, ответственность, а денег мало, годы идут, перспектив остается все меньше. А тут еще коронавирус» (вместо последнего часто называют кризис, потерю работы, ссоры в семье, чье-нибудь неправильное поведение и т. д.).

Таких доверителей и таких высказываний очень много. Возраст, пол, образование жалующихся самые разные. Почувствовать свою «ненужность» в этом мире можно и в 15 лет, и в 35, и в 85. Ровно так же, как и свою необходимость.

Сразу замечу: никто из них меня не обманывает. Говорят то, что действительно чувствуют. Им действительно плохо. Отсутствие смысла жизни – одно из наиболее неприятных человеческих ощущений. Доходит до обсуждений возможности суицида.

Я не люблю в своем блоге (https://dzen.ru/iosifgolman) кого-либо блокировать, однако одного деятеля, вздумавшего складно объяснять, почему суицид – выход, удалил мгновенно. Потому что такой складно объясняющий и все допускающий (свобода ж слова!) поболтает всласть и займется чем-то еще. А тот, кто ему поверит, уже не сможет заняться ничем и никогда.

Еще раз: суицид – всегда беда.

И никогда не выход.

Вечное горе и ощущение вины для всех близких. И перечеркивание будущего для себя самого.

И вот мы подошли к главному в этом разделе. Людям, о которых я сейчас рассказываю, действительно плохо. Они действительно не видят смысла в дальнейшей жизни.

Да только вовсе не оттого, что его, этого смысла, больше нет! А от неких некорректных биохимических процессов, происходящих в данный момент в синапсах их нейронных сетей. Как правило, обязательно страдает серотонинэргическая система, хотя могут быть проблемы и с дофамином, и с эндорфинами, и с гамма-аминомасляной кислотой, и с многими другими, в том числе сегодня неизвестными, нейротрансмиттерами (эта область человеческого знания стремительно расширяется).

Вот оно, главное.

У одних пошли по судьбе травмирующие события – возникла ситуационная депрессия. У других она кроется внутри, эндогенного происхождения (хотя, разумеется, тоже может усиливаться от внешних неблагоприятных условий). И пожалуйста, смысл жизни пропал! Жить дальше не для чего.

Но ведь в чем загвоздка?

Нормализуется нейромедиаторный баланс (с врачом и антидепрессантами, с психологом и его техниками, с тем и другим одновременно) – а жизнь-то налаживается! И кризис уже не убивает, и коронавирус кончается, и дети радуют. И даже смысл жизни появляется. Хотя теперь, когда нам хорошо, он и не так уж важен, этот смысл жизни.:)

Вместо резюме

А