Её звали Салтанат. Как смерть одной девушки изменила законодательство огромной страны - Айтбек Амангелди

Проснулся я около десяти утра. Салта была рядом, я слышал ее храп. Понимая, что с такси уже ничего не получится, я позвонил своему помощнику Бахытжану Байжанову и попросил его приехать и отвезти нас домой. Сейчас я уже не помню, по телефону я ему все объяснил или когда он уже приехал. Но я просил приехать пораньше. Он согласился.

Ожидая Байжанова, я находился в зале. Салта была раздета, и я не знал, что сделать, чтобы Байжанов не увидел ее обнаженной, потому что она сняла куртку, и я ее ей укрыл, но заново надеть ее на спящую было трудно.

Я встретил Байжанова у входа в зал и попросил принести два пледа. Он принес, и я кое-как укутал Салту. Затем позвал Байжанова, мы приподняли ее с двух сторон за руки, помогли встать. Она двигала руками, у нее были рефлексы. Мы прошли 5–6 метров по направлению к двери. Я надеялся, что она проснется, но этого не произошло. Она была мертвецки пьяна. Тут я заметил, что у нее на лице, с левой стороны, проступил большой синяк.

Я забеспокоился и решил позвонить одной знакомой ясновидящей, чтобы она определила, все ли с Салтой в порядке. Ясновидящая попросила перезвонить через десять минут. Когда я перезвонил, она сказала: «Она просто устала и сильно пьяна. Пусть до вечера поспит, а потом езжайте домой». У меня отлегло от сердца. Потом я, правда, написал ей: «Почитайте, чтобы она быстрее восстановилась».

Мы с Байжановым решили, что, даже если нам удастся довести Салту до машины, по приезде домой нас так или иначе увидят соседи. Да и наверх ее поднять в таком состоянии будет проблематично. В итоге Байжанов согласился закрыть нас в ВИП-зале, чтобы мы спокойно выспались, и обязался никого к нам не пускать. Я уложил Салтанат на диван, укрыл пледом. Лег рядом.

Когда я проснулся, было уже около половины второго. Я принялся будить Салтанат. Она лежала рядом, храпела и не просыпалась. Синяк с левой стороны стал больше, нос распух. Я заволновался. Это еще надо было как-то объяснить Салте. Я сам не мог понять, откуда такой синяк. Я не наносил ей ударов ни кулаками, ни ногами. Я позвонил Байжанову и попросил его принести аспирин и «Кетонал». Он отправил кого-то в аптеку и спустя какое-то время принес лекарства. Потом я не мог найти телефон Салтанат и ключи от своей машины. Я вспомнил, что ее брат следил за ней через геолокацию, и подумал, что если он увидит, что мы больше суток находимся в гастроцентре, то может приехать сюда. Я не хотел повторения инцидента 20 марта с поножовщиной. Байжанову я сказал, что ключи я, возможно, оставил в машине и она открыта. Тут я снова вспомнил, что в машине есть вещи Салтанат и моя рубашка. Я предположил, что телефон Салты тоже там, и попросил Байжанова принести телефон и вещи.

Действительно, ключи и телефон Салтанат оказались в машине. Прокурор утверждает, что я в целях создания себе алиби попросил Байжанова отвезти телефон Салты домой, но, если бы я себе создавал алиби, я бы, наверно, свой телефон куда-то отправил или сам куда-нибудь отправился. Цель была избежать конфликта с братом. Сначала я хотел, чтобы Байжанов отвез его в «Фитнес-Палас», но потом решил, что пусть просто отвезет домой. Ни в какой ЦКЗ «Казахстан» я телефон везти не просил, оттуда нужно было только забрать куртку Салтанат. Удалить записи с видеокамер я попросил Байжанова не потому, что собирался скрыть убийство, тем более что Салтанат на тот момент была жива. Просто любой охранник может все это скопировать на телефон и куда-то отправить. Я не хотел ненужной публичности, потому что мы стояли на улице и на записи видно, что мы довольно напряженно разговариваем. Разговор в предбаннике тоже попал на камеру. Кроме того, тот момент, где я наносил ей побои. Я понимал, что при желании все это можно продать какому-нибудь телеграм-каналу. Мы живем в такое время, когда информация продается и покупается.

Последнюю неделю Салтанат занималась рекламой нашего ресторана. И она знала, что я знаком с женщиной по имени Гульнара Насырбекова, у которой есть невестка-блогер, известная в Instagram[9]. Салта посоветовала мне привлечь их к рекламе BAU, и мы ждали Гульнару в ресторане сегодня, в три или четыре часа. Когда она приехала, я попросил Байжанова подежурить у ВИП-зала, где спала Салта, и сообщить мне, если она вдруг проснется, пока я буду на встрече. Заодно я попросил его сказать, что сегодня санитарный день, и отпустить персонал, чтобы посетители не сидели до вечера и мы могли спокойно уехать, не привлекая внимания.

Я вышел на встречу с Гульнарой, провел там около двадцати минут. Потом попросил ее подождать, наведался к Байжанову, поинтересовался, проснулась ли Салта. Он сказал, что несколько раз к ней заглядывал и она по-прежнему лежит. Войдя в зал, я приблизился к дивану, на котором спала Салта. Попробовал ее разбудить, но ничего не вышло. Я спросил у Байжанова: «Как ее разбудить?» Он сказал, что у него есть знакомый врач и что он сейчас посоветуется с ним. Он позвонил; врач порекомендовал использовать нашатырный спирт. Я попросил Байжанова съездить за нашатырем, а сам вернулся на встречу с Гульнарой. Потом, минут через двадцать, снова вышел. Байжанов как раз приехал. Я спросил, как пользоваться нашатырем. Он сказал, что нужно капнуть на марлю и поднести к носу. Я зашел в зал, накапал спирт на марлю и дал Салте понюхать. Она не отреагировала. Я понюхал сам. У нашатыря был резкий острый запах. Я обратил внимание, что Салта дышит не носом, а ртом. Я поднес нашатырь к ее рту, но безрезультатно. Выйдя к Байжанову, сказал, что не помогает. Он предложил вызвать «Скорую», тем более, по его словам, врач советовал сделать то же самое, если спирт не поможет. Я вспомнил слова ясновидящей, которая обещала, что к вечеру Салта придет в себя, а «Скорая» – это все-таки ненужная огласка. Я сказал: «Давай подождем час-полтора».

Я снова отправился на встречу и пробыл там около получаса. Потом приехала знакомая Гульнары, и я сказал, что мне нужно срочно уйти. Я не знаю, когда они уехали, я просто их оставил. Войдя к Салтанат, я снова попытался ее разбудить. Она не просыпалась. Я заметил, что храпа уже не было, она просто дышала. Было уже около шести вечера. Помню, я тогда подумал, что если