Щит Давида. Толкование псалмов, используемых в православном богослужении - Александр Сатомский

и вознесу́ со сла́вою непреста́нно я́ко Бог, ве́рою и любо́вию Тя велича́ющия»)[23]. И этот же текст будет звучать как тропарь канона полуночницы Великой Субботы, за несколько минут до торжества Воскресения Христова.

Смерть торжествует в мире во многом потому, что все мы ее органически боимся. Это абсолютно нормально. Человек создан для жизни, поэтому любое наше соприкосновение с темой смерти предельно болезненно. Для всех, кроме Христа. Он тоже, соприкасаясь со смертью, болезнует, не хочет и не ищет ее. Ночь Гефсиманского сада нам об этом свидетельствует. Но Он соглашается войти в смерть. И войдя в нее сознательно, приносит туда Свою жизнь. Смерть – это небытие, это отсутствие. Как, собственно, и зло, тьма… они все не-объективны, их нет. Они – отсутствие чего-то другого. Тьма – отсутствие света, зло – добра, смерть – жизни. Сами по себе они не существуют, они пустота. И Христос в пустоту приносит полноту, совершенную наполненность. В предельную тьму он низводит предельный Свет, и она перестает быть. Темнотой невозможно погасить свет, так не бывает, а вот светом можно разогнать тьму. Это и происходит. И в предельном самоумалении, в предельном кризисе Он торжествует.

Есть одно «но», которое может помочь ретроспективно осмыслить связь страдания и победы изнутри нашего опыта. Часто бывает, что в момент времени мы испытываем чрезвычайное страдание от того или иного события, а спустя большое количество лет понимаем, что, оказывается, произошедшее было предельно значимой для нас точкой, которая позволила нам перейти в иное состояние, вырасти, через кризис переродиться, точкой, которая подвигла нас к чему-то большему. Но тогда мы были не в силах на это так посмотреть. Время не примиряет нас со страданием, формируя безразличие к случившемуся: «было, и было». Оно позволяет на дистанции – когда это страдание ослабло, когда боль уже не так сильна – посмотреть на произошедшее трезвее и оценить последствия. Так мы ходим к стоматологу: плохо, больно ужасно, но через два часа ада – катарсис! Сработало! Можно теперь чеснок в дыру в зубе не втыкать, анальгин не пить, спиртом не полоскать.

Опыт боли и кризиса может оказаться, и часто оказывается, первой ступенью и началом торжества. В свете этого несколько иначе понимается тезис о том, что наша цивилизация сейчас – это цивилизация обезболивающая. Мы максимально усиленно пытаемся бежать от любого опыта боли как в плане физическом (и это хорошо и правильно в абсолютном большинстве случаев), так и в плане духовном. Мы не готовы к боли как к испытанию, не готовы к превозмоганию, труду, встрече с кризисом. Но если мы обезболиваемся постоянно, мы приходим к ситуации как бы морфинового наркомана: мы теряем себя и свою свободу, и наша жизнь разваливается на куски. «Если тебе некомфортно, неприятно с мужем, ты не хочешь трудиться над отношениями, не трудись, бросай его и иди дальше» – вот решение морфинового типа.

Бегство от страдания – это нормальная реакция живого. Но когда мы системно так поступаем, мы на самом деле отказываемся от роста. Христос говорит: «…если пшеничное зерно не упадет в землю и не умрет, оно останется одно; но если оно умрет, то принесет много плода» (Ин. 12: 24).

Все эти темы звучат в подобранных к этому и следующему часу псалмах. Автор чинопоследования понятно и системно увязал псалмы 53, 54 и 90 в единую смысловую цепочку.

Пятьдесят третий псалом

Этот псалом проассоциирован с Давидом достаточно плотно, о чем Писание свидетельствует:

Начальнику хора: под музыку струнных. Песнь искусная, сложена Давидом, когда жители Зифа пришли и донесли Саулу: «У нас скрывается Давид» (Пс. 53: 1, 2).

Итак, псалом завязан на истории преследования Давида Саулом. Давид уже помазанник, но еще не принял престол. Саул – живой и действующий царь Израиля, на которого Давид никогда не поднимал руку. А вот царь злоумышлял против Давида регулярно. Давид вынужден бежать и скрываться. Это крайне неравновесная ситуация, при которой Саул всегда хочет и готов убить Давида, а Давид, какие бы возможности ему ни предлагались, не хочет, не готов и не убьет Саула. Хотя тот угрожает его жизни напрямую – эпизод с жителями Зифа описывает Первая книга Царств (см. 1 Цар. 23: 14–28).

Всего будет два случая, когда жизнь Саула окажется в руках Давида, когда Саул утеряет бдительность, а Давид окажется рядом. И Давид оба раза будет свидетельствовать Саулу: «Вот, сегодня видят глаза твои, что Господь предавал тебя ныне в руки мои в пещере; и мне говорили, чтоб убить тебя; но я пощадил тебя и сказал: „не подниму руки моей на господина моего, ибо он помазанник Господа“» (1 Цар 24: 11). На малое время это немного отрезвит Саула, но в корне ситуацию, увы, не переломит. Пока Саул не падет от руки врагов Израиля, Давид не будет в безопасности.

Гонения и притеснения очевидны и здесь, в тексте псалма:

3 Боже! Спаси меня именем Твоим,

разреши мою тяжбу силой Твоей.

4 Боже! Молитву мою услышь,

внемли словам уст моих,

5 чужаки враждуют со мной,

жестокие хотят убить меня;

от Бога они отвернулись!

[Музыка]

6 Но Бог помогает мне,

Господь поддержал мою жизнь.

7 Он отплатит моим врагам за зло!

Яви верность Свою: истреби их!

8 Я принесу Тебе жертву, Господи,

воспою Твое имя благое!

9 Ты избавил меня от всех бед,

торжествуя, гляжу на врагов.

Объем псалма невелик, в нем просьба сразу же соотнесена с результатом. К концу текста автор с полной уверенностью говорит, что Бог уже сделал это. То есть я просил – и получил. В некотором смысле это ретроспективный псалом: он описывает уже случившуюся ситуацию. Давид обратился к Богу, и Бог избавил его от бед и врагов.

В этом и следующем псалме, и вообще около семидесяти раз в Псалтири, мы видим ремарку, которую большинство переводов не учитывает. Это слово, которое на иврите звучит как «сэла» (selah) и не имеет прямой грамматической и смысловой связи со структурой псалма. Оно может появиться, условно, в любом месте. По-видимому, перед нами богослужебная или музыкальная ремарка. Как в современных изданиях нот подпись под названием произведения «бодро, энергично» или «медленно, задумчиво» – о том, как оно должно играться. Эта подпись не связана с самой партитурой, но задает ее настроение.

Кроме Псалтири, «сэла» в Писании встречается лишь в Книге Аввакума. Происхождение этого слова неизвестно даже самым ранним толкователям. Святитель Афанасий относит термин