Русская идея от Николая I до Путина. Книга IV-2000-2016 - Александр Львович Янов

столетий спустя, еще не оправилась, то случился он именно тогда. Представьте, как странно мне было, зная все это, услышать от такого просвещенного человека, как Алексей Кудрин, когда он в публичной беседе с Александром Мамутом среди величайших достоинств России поставил на первое место именно ее культурный код. И никто из публики не спросил: «Какой именно?»

Заключение

Последняя часть «сценарной» главы книги м-ра Ло посвящена, увы, извинениям. Предвидя критику смелого допущения второй либеральной волны в России, он всячески принижает свой завершающий сценарий, отступая на всех фронтах. Да, говорит он, это будет либерализм, но, цитируя знаменитую фразу Дэн Сяопина о «социализме с китайскими характеристиками», добавляет «либерализм с русскими характеристиками». Или «полулиберализм, по мнению многих, в лучшем случае». Более того, «даже при стечении наилучших обстоятельств: просвещенного, прогрессивного режима в Москве, отзывчивой (гезропзАе) администрации в Вашингтоне и вовлеченной Европе, поведение либерального и демократического режима [в России] может не сильно отличаться от поведения администрации Ельцина в первой половине 1990-х» (то есть, напомню, Ы§Ыу еггаНс).

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! А как же «перепробован-ность» всех предыдущих режимов? Как же возвращение «потерянного поколения» и формирование новой модернизационной элиты? И главное, как же «реконцептуализация традиционных представлений о величии и власти», другими словами, слом архаического культурного кода, сделавшего возможным все путинские, да и ельцинские, эскапады? Как же, короче говоря, аргументы самого м-ра Ло в пользу второй либеральной волны, которая, поставив, наконец, на первый план модернизацию страны, ВО ВСЕМ должна отличаться от первой?

Это неожиданное отступление, сомнение автора в собственных утверждениях важно для нас главным образом тем, что лучше любых цитат отражает крайне негативное отношение западного экспертного сообщества к самой возможности либеральной модернизации России в обозримом будущем.

М-р Ло страхуется от того самого «ленивого фатализма», который он так убедительно, с моей точки зрения, атаковал в начале своей книги. Похоже, союзников у него там нет. И это возвращает нас к вопросу о предполагаемой дате официального объявления второй либеральной волны.

Если исходить из исторического опыта, начаться она должна через два-три года после окончания диктатуры. Так, по крайней мере, было в случаях Александра II (Николай умер в 1855-м, дениколаизация была объявлена в 1857-м), Хрущева (Сталин умер в 1953-м, десталинизация объявлена в 1956-м) и Горбачева (к власти пришел в 1985-м, гласность объявлена в 1987-м). Мы не можем знать, когда сойдет с беговой дорожки Путин. Допустим, в 2018-м он снова пойдет в президенты. Четвертый срок закончится в 2024-м. Пойдет ли он на пятый? Если да, то дата м-ра Ло приблизительно верна. Если нет, занизил из осторожности.

Вообще-то полтора десятилетия-длинный перегон для одной человеческой жизни. Особенно когда человек на седьмом десятке. Все мы смертны, и все, как говорится, в руце божией. В смысле — случиться может все. Это для Путина. Для России важно лишь то, что, вопреки «ленивому фатализму» западного экспертного сообщества, есть реальный выбор, а значит, есть свет в конце тоннеля.

Глава 9

МЯТЕЖ ИЛИ РЕВОЛЮЦИЯ?

Часть первая

Перечитал начальные главы. Бросилось в глаза странное. Похоже, я неосознанно уклонялся от задачи четвертой книги, от описания истории Русской идеи времен Путина. Явно предпочитал ему разговор «о России, которая не состоялась», о степашинской, если хотите, или о возможных сценариях будущей России, начиная с дугинской «консервативной революции» и кончая «второй либеральной волной» Бобо Ло. До такой степени предпочитал, что путинская Россия выглядела как бы самозванкой, незаконно вторгшейся между той, несостоявшей-ся, Россией прошлого и будущей, которой тоже пока нет. Но живем-то мы именно в этой «самозванке». И писать надо о ней. А введение к ней затянулось непозволительно. Почему?

Думаю, потому, что столкнулся я с неожиданной трудностью: писать эту книгу так же, как писались три предыдущие, то есть хронологически, оказалось невозможно. В путинской России история Русской идеи НЕ СОВПАДАЕТ с ее хронологическим началом. Более того, Путин начинал с отрицания Русской идеи.

Закат Русской идеи?

Судите сами. Еще 3 марта 2000 года в интервью Би-би-си Путин заявил, что «Россия не исключает вступления в НАТО». Полтора года спустя, после 11 сентября 2001-го, это заявление, согласитесь, почти немыслимое с точки зрения всей будущей антинатовской истерии, сопровождалось демонстративным выражением солидарности с Америкой. Не удивительно, что оно вызвало единодушное возмущение осколков разгромленных в войне против Ельцина реваншистов (которые, собственно, и представляли Русскую идею в постсоветской России).

Я наверняка уже писал где-то об этом, напомню. Тогдашний ее идеолог А. С. Панарин строго предупреждал: «Америка не должна получить русской помощи, никакой помощи от славян, как бы ни настаивали на этом либеральные компрадоры». И недвусмысленно грозил Путину: «Тот, кто будет сейчас игнорировать национальную точку зрения русских, тот рискует своим политическим будущим». А Проханов, который поначалу симпатизировал Путину, считая его, как мы помним, «новым Иосифом Сталиным, затаившимся до времени в еврейском подполье», и вовсе осатанел от разочарования: «Цыплячье горлышко Путина все крепче сжимает стальная перчатка Буша. И писк все тоньше, глазки все жалобнее, лапки почти не дергаются, желтые крылышки едва трепещут». Издевался.

Но реваншисты, потерпевшие поражение в битвах 1990-х, начиная с вооруженного мятежа 93-го и кончая неудавшимся «красным правительством» Примакова в 98-м, к тому времени уже казались безнадежными маргиналами. И с их угрозами Путин мог позволить себе не считаться (чего, добавлю, никогда не мог себе позволить Ельцин). И продолжал добивать глашатаев Русской идеи.

Я имею в виду дразнящее интервью 15 января 2002 года «Газете выборчей», в котором он категорически заявил, что «Россия, БЕЗ ВСЯКОГО СОМНЕНИЯ, европейская страна, потому что это страна европейской культуры». И буквально повторил то же самое в интервью шотландской прессе 25 июня того же 2002-го: «Россия-это часть европейской культуры». И опять «вне всякого сомнения».

Невозможно представить себе более издевательского удара по самому ядру Русской идеи, которое еще со времен Николая I, по выражению академика А. Е. Преснякова, в том, собственно, и состояло, что «Россия и Европа — два различных культурных мира, принципиально разных по основам их политического, религиозного, национального быта и характера». Короче говоря, настаивая в первые годы своего правления на культурной общности России и Европы, Путин практически отрекался от Русской идеи, стал в ее глазах «отступником», предателем.

Теперь, надеюсь, читатель понимает причину моих хронологических трудностей. Как начать заключительную книгу? Дилемма только кажется простой. Начать ее с 2011 года, когда Русская идея вдруг драматически воскресла, означало пропустить трагедии, ознаменовавшие начало