Нас не укротили - П. Карев

Я предлагаю, товарищи, послать телеграммы Временному правительству и Совету рабочих и солдатских депутатов в Петроград, французскому правительству в Париж и главнокомандующему французским фронтом с настойчивым требованием о немедленном возвращении нас на родину. В телеграмме нужно прямо указать, что все равно на французский фронт мы не пойдем и оружия не сдадим.

Сторонники отправки в Россию долго ему аплодировали, а единомышленники Балтайса — молчали. Когда предложение Балтайса было поставлено на голосование, то оно получило пять голосов, предложение Глобы получило семь, и телеграммы тут же были посланы в четыре адреса.

На следующий день, все роты были поставлены в известность о посланных телеграммах, и члены комитета передали подробно, как проходило вчерашнее заседание отрядного комитета. Все возмущались поведением Балтайса и требовали его замены Глобой, хотя которого немногие знали, так как до этого заседания Глоба ни разу не выступал на общих собраниях. Он был недавно проведен в отрядный комитет и выступать ему перед солдатами еще не приходилось.

— Нам не надо такого председателя, — говорили солдаты по адресу Балтайса, — который хочет войны, а нам нужен такой, который добился бы немедленной отправки нас в Россию. Снять Балтайса, арестовать его немедленно, — он продался Лохвицкому, в офицеры метит.

Время шло. Балтайс часто посещал генерала Лохвицкого и подолгу с ним беседовал. О чем они говорили, — это осталось тайной. А если Балтайс иногда и говорил членам отрядного комитета о своем разговоре с Лохвицким, то все им переданное ничего нового не обещало. Он передавал, что будто бы Лохвицкий очень жалеет солдат и просит передать им всем от его имени совет: одуматься, пока не поздно, — иначе может быть неприятная история: представитель русских войск во Франции, генерал Занкевич, собирается принять самые суровые меры к вышедшим из подчинения войскам. Возможно, Балтайс говорил правду, но ему уже стали мало верить, и на эти его слова никто не обратил серьезного внимания из членов отрядного комитета, а солдаты и слышать его не хотели, — все считали его приспешником генералов.

А грозные тучи с каждым днем сгущались над ля‑Куртином. Офицеры все реже и реже показывались в своих частях, даже те, которые были присланы Временным правительством, так называемые «революционные офицеры», стали избегать встречи с солдатами.

Так прошел весь июнь. Положение не изменилось. Офицеры среднего ранга усиленно пьянствовали. Высший ранг продолжал ежедневно заседать и слать тревожные сигналы в Петроград. Отрядный комитет никак не мог найти общий язык, а солдаты, чувствуя полное безвластие, начали слишком вольничать. Из военных складов, которых было в ля‑Куртине очень много, начались кражи. Тащили хромовые сапоги, гимнастерки, брюки, сукно. Крали продукты и продавали их местному населению, которое в это время в них очень нуждалось.

Более сознательные и честные солдаты боролись против этих безобразий, сдерживали многих, внушали быть дисциплинированней.

ПРИЕЗД ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА

Числа пятого или шестого июля в лагерь ля‑Куртин приехал из Петрограда представитель Временного правительства. В первые дни пребывания в ля‑Куртине он совещался с Лохвицким и другими высшими офицерами дивизии. На последнем заседании присутствовал Балтайс. Что было на нем решено, для солдат, а также для членов отрядного комитета, было неизвестно. Только спустя некоторое время представитель Временного правительства приехал на автомашине в отрядный комитет. С ним был Балтайс. После короткой беседы представитель договорился с комитетом о дне и часе общего собрания дивизии, на котором представитель обещал сделать доклад о русской революции и о положении в России, и быстро уехал.

В этот же день отрядный комитет послал извещение всем ротным комитетам. На собрание предлагалось явиться в полном вооружении под командой командиров рот, а за отсутствием их — под командой председателя ротного комитета, которому вменялось в обязанность подготовить людей к смотру и собранию по всем воинским правилам.

В назначенный час вся дивизия была в сборе. Каждая команда и каждая рота в полном вооружении заняли свои места на плацу и, выровнявшись по всем правилам военного строя, ожидали прибытия представителя.

Собрание было назначено в пять часов вечера, но не смотря на то что вся дивизия была давно в полном сборе, представитель не приходил. Солдаты начали возмущаться. Послышались выкрики:

— Почему нет представителя? Давай его скорей!

— Сказано: семеро одного не ждут... А нас шестнадцать тысяч!

— Зови его, а то уйдем!

В половине седьмого из офицерского собрания вышло более сотни офицеров. Подойдя к своим частям, они заняли надлежащие места. Все они были одеты в парадную форму. Почти у каждого на груди сверкали кресты и медали. Подав команду «смирно», офицеры проверили строй своих частей, и предупредив солдат, что сейчас приедет представитель, скомандовали «вольно» и разрешили курить.

Только без четверти в семь к построенным войскам подъехал крытый автомобиль, из которого вышел генерал Лохвицкий и одетый в штатское необыкновенной полноты человек. Полковник Дьяконов подал команду. Выстроенные стройными рядами войска взяли на караул. Поздоровавшись с дивизией, представитель Временного правительства в сопровождении генерала Лохвицкого и целой группы офицеров из штаба дивизии прошел вдоль фронта.

Представителю на вид было лет пятьдесят. Он был выше среднего роста, с громадным животом и толстой шеей. Жирный подбородок с несколькими складками висел ниже бороды; его лицо и голова были чисто выбриты. Одет он был в черный фрак, а на голове — темно-серая фетровая шляпа. В руках толстая трость с серебрянным набалдашником. Поперек огромного живота висела толстая золотая цепочка часов. Обходя ряды войск с обнаженной головой, он еле двигался, сопя и потея.

Балтайс поднялся на трибуну и объявил войскам, что представитель Временного правительства сейчас сделает сообщение о русской революции и о положении в России и на русском фронте.

— Просим! Просим! — закричали со всех концов солдаты, громко хлопая в ладоши.

Представитель отдышался, вытер несколько раз огромным носовым платком свое лицо и шею и тяжело поднялся на трибуну.

— Солдаты! — сказал представитель.

Вся дивизия притихла и насторожилась.

— Разрешите передать вам горячий привет от нашего Временного правительства. Как представитель его я могу сообщить вам, что до созыва. Учредительного собрания, которое решит участь русского народа, мы решили продолжать войну против Германии до полной победы.

Полученные мною сведения о том, что боевая дивизия отказывается от продолжения войны, я считаю неверными. Я не могу допустить даже мысли, что такая храбрая дивизия могла бы это заявить. Я уверен, что вы все как