Окрыленный мечтой. Николай Зайцев – творец и наставник - Юрий Павлович Чернигин

Ломакино. 1954 г.

Еще отец учил меня никогда не обманывать. Он был правдивым человеком до самой мелочи, даже ложь, как говорится, во благо, им категорически не принималась.

Ни разу в жизни папа ни на кого не повысил голос, никогда не ругался, но его недовольства я боялась больше всего. Он мог сказать так, что во второй раз сделать то, что ему не понравилось, уже не захочется.

С детства папа приучал меня к технике, дарил не куклы, а конструкторы, головоломки, перочинные ножики и другие мальчишеские игрушки. Когда я немного подросла, научил работать столярными и слесарными инструментами.

Однажды школа где-то добыла кроликов. Директор решил раздать кроликов ученикам, чтобы мы за ними ухаживали, а приплод отдавали школе на реализацию. Вырученные деньги предполагалось направлять на решение различных организационных вопросов, например, обеспечить учеников питанием. Двух кроликов принесла домой и я. Надо было строить для них клетку. Когда я сказала об этом папе, он вручил мне пилу, рубанок, доски и все прочее и сказал: «Строй сама, а где надо будет, я помогу!»

Построила!

Отец всю жизнь, в любой ситуации, оставался конструктором. После того, как приобрел машину, первым делом ее разобрал, а потом самостоятельно собрал. Только тогда смог с уверенностью сесть за руль, не сомневаясь в ее надежности. Он часто меня привлекал к ее ремонту и техобслуживанию. В 12 лет я уже уверенно разбирала и собирала карбюратор, а к 17 годам уже уверенно управляла автомобилем.

С сестрой Верой и дочерью. 1952 г.

Судак. 1956 г.

Ломакино. 1955 г.

Ломакино. 1956 г.

Сам он был отличным водителем. На трассе нас редко кто обгонял. Однажды мы отправились на машине в отпуск в Молдавию, в Карпаты. По дороге к нам пристала машина с молодыми ребятами, и как папа ни старался оторваться от них, ничего не получалось, та машина была значительно мощнее. Скорость 120, 140, 160! Когда мы на развилке повернули направо, наши «соперники» обогнали нас и остановилась. Вышли из нее молодые люди и долго уговаривали папу поехать дальше вместе, так как очень их захватила эта гонка.

Был и другой случай. Поехали в Крым с профессором В. В. Давыдовым и его женой Н. В. Маттес, тоже профессором, на абсолютно одинаковых автомобилях. У Вадима Васильевича был принцип – скорость на трассе не более 80 км. Папа из уважения ехал за ними и совершенно извелся. А когда нас обогнал «запорожец», спортивный характер папы не выдержал, и он придавил педаль газа. Проехав на высокой скорости некоторое время, остановился на обочине, дождался попутчиков и спокойно поехал дальше.

Отдыхом для папы были лыжи, охота, сбор грибов, волейбол и машина. У него имелись замечательная двустволка фирмы «Зауэр» и винчестер с оптическим прицелом. К 14–15 годам я уже хорошо стреляла по мишеням. Иногда отец брал меня на охоту. Осенью он охотился на уток, а зимой на зайцев и лис. Я настолько пристрастилась к стрельбе, что уже в студенческие годы не пропускала ни одного стрелкового соревнования, где всегда занимала призовые места. После смерти отца я еще некоторое время продолжала ходить на охоту в компании знакомых охотников (охотничий билет у меня уже был со дня моего совершеннолетия), но никого за свою жизнь не подстрелила.

А как папа любил собирать грибы… Если вдруг мы узнавали, что где-то, километров за сто или двести полно белых грибов, но дорога туда почти не проезжая, мы вставали в 4 утра и мчались за этими грибами. В машине всегда была лебедка, домкрат и цепи на колеса. Грязи мы не боялись. Папа был водитель-виртуоз! А грибы он не ел.

Николай Алексеевич и Ростислав Евгеньевич с азартом работали, с азартом отдыхали. Наши семьи дружили, и мы часто совместно выезжали на природу. Присоединялись и другие коллеги. Помню, как однажды устроили соревнование, кто выше всех на сосну залезет. Победила одна женщина, только вот самостоятельно спуститься с покоренной вершины она не смогла. Тогда все голову ломали, как ее снимать. Естественно, самое активное участие в спасательной операции принимали Алексеев и Зайцев. Спасли!

Папа хорошо пел, обладал абсолютным слухом. С легкостью мог подобрать на пианино любую мелодию. С удовольствием посещал оперный театр. Знаю, что только «Травиату» они с мамой слушали около 10 раз в разном исполнении. Мама, покупая билеты в театр, за несколько дней начинала напоминать папе об этом. Он заверял, что обязательно будет вовремя. Но обязательно в этот день на работе что-нибудь случалось. Папа приходил, конечно, в театр, но в лучшем случае, к последнему акту, а обычно к концу спектакля. И чтобы мама не очень на него обижалась, приносил цветы. Где он их доставал в те времена, осталось загадкой.

Отец был очень увлеченным человеком, он мог работать сутками, без выходных и отпуска. Домашние его видели не часто, но те редкие минуты общения, которые выпадали, были самыми ценными для меня. Мы с папой были очень близки: могли разговаривать на любые темы и всеми своими девчоночьими проблемами и радостями я делилась с ним. Он мог и поддержать, и посоветовать, и посмеяться вместе со мной, но никогда не ругал, не осуждал и не читал нотаций.

Это его умение слушать, вникать и помогать ценилось и в его большой семье Зайцевых. Хотя папа являлся пятым ребенком в семье из шести, ни одно важное семейное дело не решалось без его присутствия и одобрения. Если он был в командировке, решение проблемы откладывалось до его возвращения.

О работе отца в те годы я мало задумывалась. Да, много работал, да, часто пропадал в командировках, но я была слишком мала, чтоб вникать в его дела. Конечно, я знала о судах на подводных крыльях, была и каталась на катерах, на «Ракете», на «Спутнике» и даже на «Комете». А на первом «Метеоре» папа нас с мамой брал с собой в Москву. А вот об экранопланах – ни слова. Только слышала, что есть какие-то новые секретные разработки, и то не от папы. С экранопланами познакомилась только после окончания института, когда пришла работать