Я не вру, мама… - Тимур Нигматуллин

– Я щас вам обоим врежу! За мной и без разговоров до зоопарка. Там на месте план придумаем. Быстро, – тихо сказал он и, открыв калитку, вышел на улицу.

Мы молча двинулись за ним.

Вчерашний день – а вернее, ночь – был спланирован заранее. Неделю, а то и больше, мы готовили похищение фазанов из зоопарка.

– Как Д’Артаньяны, на вертеле зажарим, – облизывая губы, мечтал Иваниди.

– Как Робин Гуды! – распалял я азарт, размахивая ивовым прутиком. – В лесу на костре!

– Как люди в момент перестройки, – мрачно заметил дядя Наум. – Как люди – это редкость!

План был расписан просто. По подобию цезарского! Пришел! Увидел! Задушил!

Но простыми в исполнении оказались только первые два пункта. С третьим возникла неувязка. И если фазаниха с белым хвостом то ли была очарована шортами Иваниди, то ли его греческие возгласы напоминали ей на генном уровне, что жертва богам должна терпеливо ждать своей участи, – фазан с пятном на голове имел совершенно другое мнение. Сначала он подлетел и больно клюнул меня в мочку уха, затем изощренно избил меня крыльями, размахивая ими, как бешеный ангел, низверженный в ад. Я упал на пол клетки и, закрыв руками голову, сдался на милость врага. Пятнистый фазан и не думал меня прощать и продолжал долбить клювом точно в позвоночник.

– Сука, – раздался возглас дяди Наума. – Иваниди, спасай кента!

Коля, зажав под мышкой фазаниху, кинулся мне на помощь. Он сшиб ногой фазана с моей спины и рухнул на него плашмя. Фазан, кряхтя, пытался вылезти из-под иванидиевского живота, цепляясь когтями за дощатый пол.

Не поднимаясь, я повернул голову к происходящей драке и встретился глазами с фазаном. Ненависть и злоба глядели на меня, наливаясь кровью, не мигая – фазан, казалось, запоминал лицо обидчика, чтобы при случае отомстить ему по полной.

– Врежь ему, – прошептал Иваниди, – он мне сейчас живот когтями раздерет.

Я сжал кулак и потушил ярость в глазах фазана, со всей силы ударив его по шее.

– Быстрее, вылазьте! – замахал нам рукой дядя Наум. – Кипеж подняли.

До дачи мы добрались бегом. Иваниди держал фазаниху за шею, напоминая волка, который тащит добычу в зубах. Я бежал за ним, взвалив фазана на плечо. За мной несся дядя Наум, и на нем оседали пух и перья нашей добычи.

– Как назовем? – пыхтя, спросил Иваниди.

– Зачем им имена? – догоняя его, удивился я.

– Как зачем? Это трофеи. Охотники всегда своей добыче имена дают.

– Ты борщу тоже имя даешь? – рассмеялся я. – Борщ Иван Петрович?

– Ага, – расхохотался Иваниди, – галушка Тамара Ивановна. Нет. Честно! Дядя Наум, как назовем? Может, муратовского – Боец! А мою, например, Белая?

– Блондинка еще скажи, – тяжело дыша, отозвался дядя Наум. – Пятнистого на лбу – Михаил Сергеевич, а твоя пусть будет Раиса Максимовна. Пойдет?

Иваниди на бегу почесал голову и согласился, хотя потом бурчал, что странновато свои трофеи называть с отчеством. Может и аппетит пропасть из-за уважения.

Заперев трофеи в сарае, мы легли спать, предвкушая вечерний ужин. В моем понимании он должен был пройти под первобытный танец у костра. Иваниди снились мушкетеры. Дядя Наум ушел к тете Жанне за специями. Каждый из нас мечтал о своем. Хотя делали мы одно дело…

Алиса пришла к вечеру. Она изредка появлялась у нас на даче. То ли проверяла, чем занимаемся, то ли приглядывала за нами. Каждый раз возмущалась, какие мы грязные, и пыталась вернуть нам человеческий облик. Рыбалка и раки ей были неинтересны. Печеная картошка тоже. Из всего дачного ее внимание могли привлечь либо бабочки, либо стрекозы. Первых она ловила за крылья, вторых за хвост. Затем отпускала и долго смотрела им вслед.

Так же она поступила и с нашей добычей.

– Где?! – взревел Иваниди, чуть ли не разрывая на себе рубаху. – Где пятнистый? Дядя Наум? Где Михаил Сергеевич?

На крик сбежались мы с дядей Наумом. Я сразу заметил отстраненный взгляд Алисы. Проследив за ним, я увидел вдалеке, уже у самой кромки дачного поселка, низколетящих фазанов. Михаил Сергеевич, подталкивая Раису Максимовну, словно лебедь лебедушку, улетал все дальше и дальше от нашего стана.

– Сваливают, – указал я на них пальцем. – Убежали!

Дядя Наум взглянул в сторону улетающих фазанов и сухо сказал:

– Этого и следовало ожидать. Не нужны мы им. Сначала они улетят. За ними другие…

Дверь в сарайчик была открыта. Не сильно мудря с выводами, Иваниди сразу вычислил предателя, и лишь мое вмешательство спасло Алису от его кулаков.

– Дура ты! – заорал я на нее. – Вали отсюда! Иди давай. Чего приперлась?

Алиса молча посмотрела на меня, пожала плечами и, фыркнув, как ни в чем не бывало открыла калитку и вышла.

– Всё из-за баб, – схватился за голову Иваниди, – даже войны! Батя говорит, и сейчас перестройка из-за бабы одной. Эта еще… твоя дура. Правильно ты ее! Молодец. Чё жрать-то будем?

– Наловим? – предложил я и с чувством какого-то мелкого удовлетворения взялся за удочку. Чувство это частенько посещало меня. Самое страшное было в том, что после него начинались уже не мелкие, а огромные угрызения совести, и рыбалкой их было не унять.

Ночью дядя Наум и Иваниди, засыпая на пустой желудок, вспомнили, что в зоопарке в соседней клетке был дикобраз. Иваниди настаивал, что это еж и ежа он есть не будет, потому что еж это еж и надо быть совсем дураком, чтоб жрать колючки. Вот дикобраза он бы с удовольствием съел и даже готов самолично без Муратова поймать его.

– На том и порешили, – сделал заключение дядя Наум. – Подъем в четыре утра! Спать!

Возле зоопарка все было так же. Никакой усиленной охраны не наблюдалось. Отсек с дикобразом находился ближе к выходу на Ишим. Мы пробрались через кусты дикой облепихи, изрядно порвав одежду, и наконец вышли к клетке с дикобразом.

– Мелкий он чё-то, – засомневался Иваниди, – стремно, на ежа похож. Я видел ежа. Один в один.

– А дикобраза видел? – разумно поинтересовался дядя Наум и продолжил: – Так, Муратов, ты первый! Иваниди, ты второй! С двух сторон залазьте и на него сразу. Перчатки наденьте!

Я первый пролез в клетку и, дождавшись Иваниди, по команде дяди Наума двинулся на дикобраза. Тому было хоть бы хны. Как сидел, уткнувшись мордой в пол, так и продолжал сидеть. Я пнул его ногой по колючкам. Дикобраз не сдвинулся с места.

– Чё это с ним? – удивился Иваниди и ткнул его перчаткой. – Живой?

– Не знаю. Вроде дышит. Сопит, по-моему. Слышишь?

Иваниди сначала присел,