Галина Вишневская и Мстислав Ростропович. Концерт для голоса и виолончели. Неформальный разговор - Вадим Эмильевич Верник

Кадры из документального фильма. Портрет Мстислава Ростроповича, нарисованный Сальвадором Дали. 1996 год.

Интересно, удалось ли Ростроповичу в дальнейшем разобрать архив в этой комнате или документы и вещи только множились и множились? Думаю, вряд ли у него доходили до этого руки. Ростропович жил в вечном движении, и времени остановиться, сделать паузу у него не было никогда. Известно, что сохранились его уникальные записные книжки, куда он заносил даты своих концертов, репетиций, поездок, встреч. Он даже шутил, что если их потеряет, то покончит жизнь самоубийством.

А что касается судьбы графического рисунка Сальвадора Дали, он все же обрел более почетное место — в Санкт-Петербурге, в трехэтажном особняке на набережной Невы, который супруги приобрели в 1994 году.

Разговор с домработницей

Париж. Авеню Жоржа Манделя.

Обстановка становилась все более неформальной. И я попросил у Галины Павловны разрешения взять небольшое интервью у домработницы, которая жила с Вишневской и Ростроповичем много лет. Как говорится, еще один штрих к портрету.

Галина Павловна с испугом замахала руками:

— Что вы, Вадим! Я боюсь задавать ей лишние вопросы. Хотите, попробуйте договориться сами.

После таких «напутствий» мужественно иду на кухню. Строгая аскетичная мебель, небольшой стол, несколько простых стульев. Такое ощущение, что Вишневская и Ростропович в кухне никогда не бывают. Все во власти домработницы.

Здороваюсь, объясняю цель визита, но сразу натыкаюсь на недобрый взгляд и глухую стену отчуждения.

— Отстаньте от меня, ничего я говорить вам не буду.

Произнесла — как отрезала. Смотрит на меня сурово. Я понимаю, что диалог невозможен. На прощание, в порыве отчаяния, домработница бросает мне вслед:

— Ненавижу я ваш Париж. Хочу уехать отсюда побыстрее в свою деревню. Скоро так и сделаю.

Такие вот шекспировские страсти в рамках отдельно взятой парижской квартиры!

Возвратившись в гостиную, рассказываю Вишневской о своем фиаско:

— А я вас предупреждала. Она кремень. Все время пугает нас тем, что собирается уехать. Надеюсь, этого не произойдет.

Галина Павловна улыбнулась и добавила:

— А вообще она очень упрямая. Я даю ей деньги на продукты и говорю, что и где надо купить. У нас недалеко есть прекрасный магазин. Так вот, моя домработница категорически меня не слушает и едет через весь город, на окраину Парижа, едет больше часа в одну сторону, потом столько же в другую, и все для того, чтобы купить продукты подешевле. И никакие мои аргументы на нее не действуют. Такая психология. Она не знает ни одного слова по-французски, но при этом умудряется со всеми продавцами найти общий язык…

Когда мы с Игорем были маленькие, у нас дома жила помощница по хозяйству. Звали ее баба Паша. Но если домработница Вишневской и Ростроповича везла все в дом, пытаясь сэкономить выданные ей деньги, то наша баба Паша, напротив, старалась из дома как можно больше всего увезти. Собираясь в очередной отпуск, она заботилась о подарках для своей многочисленной родни, и чтобы не тратить честно заработанные средства, опустошала родительский шкаф. Родители знали о ее странностях и закрывали на это глаза. Передо мной до сих пор такая картина: папа видит в распахнутой сумке бабы Паши аккуратно сложенные чашки, вилки, ножи, инстинктивно достает их оттуда и, посовещавшись с мамой, обреченно кладет обратно.

После бабы Паши у родителей была еще одна помощница — баба Лиза. И если домработница Вишневской ненавидела Париж, то баба Лиза ненавидела меня. Она звала меня презрительно «Хрущев», — я так и не понял почему. Я даже боялся выходить из комнаты, когда мы оказывались с ней в квартире вдвоем.

В то время был острый дефицит помощниц по хозяйству, совмещающих заботу о детях. А поскольку наши с Игорем родители много работали, этот аргумент на чаше весов перевешивал все остальное.

Смирялись с причудами своей домработницы и Вишневская с Ростроповичем. Я думаю, легче было приобрести новую виолончель, чем найти в Париже верного и надежного человека, — не случайно Галина Павловна и Мстислав Леопольдович привезли домработницу с собой из России.

Париж. Географическая карта.

Вишневская — мама и бабушка

Семейные уроки вокала. 1959 год. Фото Максимова.

В 18 часов в гости к Галине Павловне и Мстиславу Леопольдовичу пришли младшая дочь Елена и двое внуков. Они расположились в гостиной и терпеливо ждали, пока мы закончим съемку со старшим поколением.

Несколько «семейных» вопросов Вишневской.

— В своих детях вы воспитывали независимость?

— Конечно. Обе наши дочери достаточно независимы. Во-первых, сама жизнь заставила их рано стать самостоятельными. Потому что, когда мы вынуждены были уехать из России, одной дочери, Елене, было шестнадцать лет, другой, Ольге, — восемнадцать. Мы с мужем много гастролировали: я уезжала в одну сторону, Ростропович — в другую. Детей таскать за собой мы не могли, они должны были учиться. И девочки жили одни, это стало для них хорошей школой.

В кругу семьи. 1959 год. Фото Давида Шоломовича.

«Хорошая школа», в понимании Галины Павловны, — это жесткое воспитание. В шестилетнем возрасте каждая из дочерей начала учиться в Центральной музыкальной школе. Никаких развлечений и поблажек, только уроки и один и тот же маршрут — дом — школа — дом. Не знаю, правда это или легенда, но один факт из жизни младшей дочери, Елены, вызвал у меня противоречивые чувства. Елена поздно вернулась домой, и Галина Павловна в знак назидания отрезала ее шикарную косу. А Ростропович применил свои воспитательные меры — потребовал, чтобы Лена несколько месяцев носила только школьную форму.

Когда семья эмигрировала, Ольга и Лена попали в школу для девочек при действующем католическом монастыре в Лозанне. Понятно, что это была аскетичная и замкнутая жизнь. Спустя два года их отправили в Америку, учиться в музыкальном университете в Нью-Йорке. После окончания университета Елена вышла замуж и уехала жить в Париж. Она выступала как пианистка, даже сочиняла музыку, а позже возглавила международный медицинский фонд Ростроповича — Вишневской, который занимается вакцинацией детей по всему миру. С Ольгой, ставшей, как и отец, виолончелисткой, связана своя поразительная история. Когда она решила оставить