Товстоногов - Елена Владимировна Семёнова

БДТ в 1970 году. Александр Валентинович лично прилетал из Иркутска, чтобы присутствовать на репетициях. А вот «Прошлым летом в Чулимске» увидеть ему не было суждено. Молодой драматург ушел из жизни за год до начала репетиций его пьесы.

«Вампилов знал себе цену как писателю-драматургу, но никогда не важничал, избегал разговоров о собственной персоне, – вспоминала Дина Шварц. – Особенно близко подружился Саша с сыном Г. А. Товстоногова Николаем, который в ту пору был завлитом в Областном театре драмы и комедии. С ними дружила и моя дочь. У них были свои отношения, для своих друзей Саша пел, играл на гитаре, я редко принимала участие в их разговорах.

Однажды они спорили о стихах. Саша утверждал простоту формы стиха, ему были чужды усложненность, перенасыщенность образами в поэзии. Потом Саша и Николай поехали провожать мою дочь на вокзал: она уезжала в Таллин. С вокзала они вернулись мрачные, какие-то потрясенные. Кое-как добилась от них вразумительного ответа: с Леной все в порядке, отправили, но вот Саша… Когда он ставил чей-то чемодан в ящик под полкой, то оступился и упал в этот ящик, а крышка упала на него. Саша хорохорился, но видно было, что ему не по себе, как-то зябко. В конце концов он сказал, что это дурная примета. Это был, кажется, май 1972 года, наша последняя встреча. <…>

Почему я всегда до сих пор плачу, когда думаю о нем?

Прошло 16 лет со дня его гибели…

С каждой его новой пьесой вдруг воздвигался новый мир, незнакомый, непонятный. Знаки были знакомы, а то, что под знаками, – другое, чужое, непознаваемое, неожиданное. Понимала, что все надо осмыслить, но потом, потом. А сначала – сказать, показать людям. Может, они поймут? Лучше, чем я, прежде чем я?»

Птенцы гнезда Товстоногова: Зинаида Шарко и Ефим Копелян

Если Георгий Товстоногов в ответ на вопрос, состоялась ли любовь в его жизни, отвечал, что она состоялась к театру, то одна из главных его актрис, Зинаида Шарко, говорила, что была замужем за театром.

Будущая звезда БДТ родилась в 1929 году в Ростове-на-Дону, где ее отец, выходец из крестьян, работал пожарным. Позже семья переехала в Чебоксары, где уже в школе круглая отличница Зина увлеклась театром. Девочка играла в школьной самодеятельности, выступала перед ранеными в госпиталях в годы Великой Отечественной войны. За 900 таких выступлений юная актриса была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Кумиром Зины была актриса Алла Тарасова, чья роль в пьесе «Без вины виноватые» произвела на нее такое неизгладимое впечатление, что она не пропускала ни одного сеанса этой ленты, прогуливая при этом школу.

Родители рассчитывали, что дочь выберет себе серьезную профессию – ведь школу она окончила с золотой медалью! Но, несмотря на их негодование, девушка твердо решила поступать в актрисы. Следуя по стопам Тарасовой, она стремилась поступить в Школу-студию МХАТ, но там на первых же шагах романтические представления Зинаиды о «храме Мельпомены» были осквернены грызшей в приемной соленый огурец секретаршей. Вид последней отвратил девушку от избранного института, и в итоге она поступила в Ленинградский театральный институт, в мастерскую Бориса Вульфовича Зона, выпестовавшего целую плеяду выдающихся русских театральных актрис. Правда, здесь Шарко постигло второе разочарование: ей объяснили, что по амплуа она вовсе не трагедийная, а характерная актриса. В ту пору ей показалось это унизительным. Она мечтала стать новой Тарасовой, а придется играть «Муля, не нервируй меня»?

На третьем курсе состоялась судьбоносная для Зинаиды встреча. Молодая актриса была приглашена на роль в спектакле нового эстрадного театра при Ленконцерте. Режиссером этой постановки был Товстоногов, в то время художественный руководитель ленинградского Театра имени Ленинского комсомола. Георгий Александрович сразу обратил внимание на талантливую, эксцентричную актрису и предложил ей две роли в своем театре. Правда, с ролями тогда дело не задалось, и режиссер был вынужден сообщить, что ввиду обстоятельств совместная работа откладывается до лучших времен.

Времена эти наступили шесть лет спустя, когда Товстоногов возглавил БДТ, а Шарко успела создать целую галерею ярких образов в Театре имени Ленсовета, куда по окончании института ее пригласил худрук Николай Акимов. Любимой актрисе мастер посвятил шуточные стихи:

Когда страдал я глубоко,

То принимал я душ Шарко.

Не помогал, однако, душ, —

Я был один средь чуждых душ.

Теперь же я вздохну легко,

Нашел рецепт – маэстро, туш!

Отдельно принимаю душ,

Отдельно Зиночку Шарко!

Все это, разумеется, мечты.

На этом поприще я более не воин.

Подобной красоты,

Подобной чистоты…

Увы! Я больше не достоин.

Акимов, человек очень независимого характера, с презрением относился к революционным постановкам молодого Товстоногова, изначально обеспечившим прочность его положения в театральном мире. Когда Николай Павлович узнал, что его актриса уходит к Георгию Александровичу, то желчно отозвался: «Ну что ж, если хочешь всю жизнь ходить под красными знаменами и петь революционные песни, то иди, благословляю».

Акимов ошибся. Революционные песни были Товстоногову не ближе, чем ему самому. Но сын расстрелянного отца и по складу характера своего хозяин, желавший строить свой театр и сохранять его, умел быть дипломатом. И Зинаиде Шарко отнюдь не пришлось маршировать под красными знаменами.

«И я с готовностью встала “под знамена”. Сначала – володинских “Пяти вечеров” с их “упадничеством, пессимизмом, копанием в грязном бельишке каких-то ничтожеств”, как утверждала советская пресса, и спела свою “революционную песню” – “Миленький ты мой”. Потом – “Трех мешков сорной пшеницы” с их “антисоветчиной, клеветой на наш строй, искажением исторических фактов, так как всем известно, что в 1947 году в стране не было голода – сложились благоприятные климатические условия, обеспечившие богатый урожай”, и спела свой плач… И наконец – “Римской комедии”, которую зритель не увидел вообще: спектакль был запрещен еще на генеральной репетиции», – вспоминала актриса.

Шарко стала первой актрисой БДТ товстоноговского призыва. Она была занята почти во всех его первых спектаклях – комедиях «Шестой этаж» Альфреда Жери и «Когда цветет акация» Николая Винникова. В «Божественной комедии» Исидора Штока она играла сразу две роли: Евы и ее отправленную в небытие за строптивость предшественницу. Этот спектакль был довольно рискованным в советских реалиях, хотя и представлял собой почти капустник, схожий с диалогами масок в «Принцессе Турандот». В этой постановке была сцена схождения Бога на землю с целью осмотреть созданный им мир. «Бога» сопровождали ангелы штатской наружности, оттеснявшие восторженную толпу созданий, встречавшую «творца» плакатами «Да здравствует наш великий бог, создатель и друг!». Злободневность этой картины была налицо, но, как ни странно, ее