Иеромонарх революции Феликс Дзержинский - Алексей Александрович Бархатов

– Именно лозунги, а не длинные статьи сегодня активно влияют на массы, быстро и четко разъясняют и ситуацию, и задачи. А лозунг перехода власти к советам звучал бы теперь как донкихотство или как насмешка. Этот лозунг объективно был бы обманом народа, внушением ему иллюзии, будто советам и теперь достаточно пожелать взять власть или постановить это для получения власти.

Советы могут и должны появиться в этой новой революции, но не теперешние советы, не органы соглашательства с буржуазией, а органы революционной борьбы с ней. Крайне важно уяснить, что это не вопрос о советах вообще, а вопрос о борьбе с данной контрреволюцией и с предательством данных советов.

Не получив возражений ни от Зиновьева, ни от Дзержинского, Ленин попытался спрогнозировать, кто и как будет им противостоять на съезде, постарался дать все возможные инструкции и контраргументы.

За разговором не сразу заметили, как переменилась погода. Редкие, благообразные тучки сменила серая пелена, а затем и сплошная сизая стена, поднялся ветер. Старший Емельянов, давно косившийся на небо, но не решавшийся прервать вождя, посоветовал Дзержинскому поспешить с обратной дорогой. Да и сам Феликс уже искал вежливую возможность покинуть хозяев, дабы не опоздать на редкий ныне поезд в Петроград.

Когда они вместе с сыном Емельянова подошли к воде, по озеру уже играла заметная волна, стал накрапывать дождь. Сначала это даже казалось на руку конспираторам. Но за веслами, против ветра, в сплошной завесе разошедшегося дождя, все виделось уже чуть иначе, а то и просто не виделось. Вскоре, когда они добрались практически до половины, резкий порыв развернул и опрокинул лодку. Они сумели забраться обратно, вычерпать часть воды, но вымокли до нитки.

Вспомнилось, как при побеге осенью 1909 года их с товарищем выбросило в холодную воду. Тогда было куда хуже, но выбрались же и до конца свершили задуманное.

Сейчас Кондратий предложил было плыть назад, чтобы высушить одежду, обогреться. Была бы его воля, Дзержинский с радостью вернулся к лесному костерку, может даже, как в детстве, угостил бы всех своей любимой печеной картошечкой. Но, увы, он обещал Ильичу доставить его корреспонденцию в Петроград как можно раньше. А поезд в Петроград уже совсем скоро…

Съезд открылся на рабочей Выборгской стороне, на Сампсоньевском проспекте, в символическом недалеке от недавно установленной ещё одной статуи Петра – строителя новой России. Но затем в целях безопасности делегатам все же пришлось перекочевать за Нарвскую заставу.

Почетными председателями единогласно избрали Ленина, Зиновьева, Каменева, Троцкого, Коллонтай и Луначарского. Как подчеркнул в приветствии представитель Петроградского комитета, «одни сидят в тюрьме, а другие поставлены «свободной» Россией в такие условия, что не могут участвовать в съезде».

После докладов Сталина и Бухарина развернулась горячая полемика о характеристике текущего момента, революционной тактике партии, отношению к существующим советам, вопросам агитации, растянувшаяся на несколько дней. Звучали призывы к осторожности, опасения, что рабочая революция не совпадет с крестьянской, утверждения о постепенности шагов к социализму, приводились примеры из практики движения пролетариата в странах Европы. Доходило до толкований сущности диалектики, демократии, рассмотрения всевозможных вариантов развития революции, апелляций к Марксу, Каутскому, Плеханову, даже давнему парижанину Дантону.

Ф. Дзержинский. Фото на удостоверение члена ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов. 1917 г.

[РГАСПИ]

Отвечая на критику и постоянно звучавшие ссылки на западноевропейский опыт, Сталин решительно произнес: «Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму».

Как один из важных, обсуждался и вопрос о неявке Ленина на суд, который собиралось устроить Временное правительство. Пресса, принадлежащая Рябушинским и Коноваловым, писала о намерениях следователей запросить участников съезда о месте нахождения Ленина, а в случае отказа прокурорский надзор возбудит против них обвинение в укрывательстве.

Особенно активно выступали издания, жонглирующие в своих названиях словом «русский». «Русское слово» помещало о съезде заметки под заголовком «Большевики зашевелились». «Русская воля» объявляла, что «вооруженное восстание 3–5 июля было организовано немецкими агентами с целью сорвать все подготовки наших военных властей к наступлению на фронте». Им противостояли близкие большевикам газеты «Рабочий и солдат», «Пролетарий» и «Социал-демократ». Но власти, вполне резонно опасаясь революционно настроенных петроградских рабочих, солдат и матросов, пока выжидали и резких действий против съезда большевиков не предпринимали.

В таких условиях, как ни странно, группа делегатов все же настаивала на том, что Владимир Ильич должен явиться на суд при гарантии полной личной безопасности, гласного ведения следствия и участия в нем членов ЦИК. Проект резолюции представил недавно вернувшийся из Америки Моисей Гольдштейн, он же Володарский, поддержанный приехавшим из Франции выпускником Сорбонны Мануильским и демобилизованным по ранению одесситом Лашевичем.

Ни с кем из них Феликс близко знаком не был. А их аргументы о необходимости именно публичного снятия обвинений с Ленина и Зиновьева, их вера в честность следователей выглядели абсолютно неубедительными и даже наивными. Возможно, они ещё плохо ориентировались в обстановке. Сталин уже до заседания высказался предельно прямо: «До суда не доведут, убьют по дороге».

Естественно, что докладывавший этот вопрос Серго Орджоникидзе выступил резко против приезда Ильича. И его тут же поддержал первым взявший слово Дзержинский:

– Товарищ, который говорил передо мной, выявил и мою точку зрения. Мы должны ясно ответить на травлю буржуазной прессы, которая хочет расстроить ряды рабочих. Травля против Ленина и Зиновьева – это травля против нас, против партии, против революции, демократии. Мы должны разъяснять товарищам, что мы не доверяем Временному правительству и буржуазии, что мы не выдадим Ленина и Зиновьева до тех пор, пока не восторжествует справедливость, то есть до тех пор, пока этого позорного суда не будет…

Съезд выступил по этому вопросу на стороне Орджоникидзе и Дзержинского, а доклад Сталина был взят за основу резолюции по оценке текущего момента. И Сталин, и Орджоникидзе, и Дзержинский, и Свердлов уже не раз подробно проговаривали все эти вопросы с Владимиром Ильичом у его шалаша в Разливе. Главная мысль была ясно изложена в розданной делегатам ленинской брошюре: «Именно революционный пролетариат должен самостоятельно взять в свои руки государственную власть – вне этого победы революции быть не может. Власть у пролетариата, поддержка его беднейшим крестьянством или полупролетариями – вот единственный выход».

В свою очередь съезд выпустил манифест «Ко всем трудящимся, ко всем рабочим, солдатам и крестьянам России», где четко расставил акценты, подчеркнув, что контрреволюция рано торжествует свою победу:

«Пулей не накормить голодных. Казацкой плетью не отереть слез матерей и жен. Арканом и петлей не