История и миф - Юрий Викторович Андреев

страны или народа. Особенно занимала его история стран Востока. Есть основание думать, что в своем сочинении Гекатей прослеживал возвышение, могущество и упадок отдельных восточных монархий в той последовательности, в которой они сменяли друг друга (Египет, Вавилон, Ассирия, Мидия и Персия), завершая все свое повествование рассказом о современных ему событиях, т. е. о начале греко-персидских войн. В значительной части «Землеописание» было, таким образом, как бы сводной историей стран, лежащих за пределами самой Греции. В этом отношении Гекатей предвосхищал тот тип универсального исторического труда, который позднее приобрел свою классическую форму под пером Геродота. К «Землеописанию» была приложена географическая карта — одна из первых в истории мировой науки (самая первая была создана Анаксимандром около 550 г. до н. э.).

Другой труд Гекатея, известный нам опять-таки только по ссылкам, назывался «Генеалогия» или «История» и состоял из четырех книг (события от Девкалионова потопа до Ионийской колонизации). Сочинение это начиналось словами: «Гекатей из Милета так говорит: Это я пишу, как оно мне кажется истинным, ибо рассказы эллинов многочисленны и смешны, как мне кажется». Здесь мы видим, таким образом, сознательную установку на критический пересмотр и даже отрицание всей предшествующей традиции. Историческая наука, еще не успев по-настоящему родиться, уже вступает в спор со своими противниками. Главным объектом нападок Гекатея в «Генеалогии» стали древние греческие предания и мифы (они служили для него и источниками фактического материала, без которых ему попросту не о чем было бы писать). Критика мифов ведется в этом сочинении с наивно рационалистических позиций. Главным орудием критики служит собственный здравый смысл историка. Он отвергает как вымысел все, что кажется ему неправдоподобным. Геракл не мог спускаться в Аид, чтобы изловить там Кербера. Никакого Кербера вообще не было в природе. Легковерные люди принимали за него большую ядовитую змею, которая обитала некогда в пещере на мысе Тенар (в древности здесь находился один из главных входов в подземное царство). Еще один пример. Согласно мифу, великан Герион, у которого Геракл угнал его чудесных быков, обитал на острове Эрифея, расположенном в Атлантическом океане где-то за Иберией. Гекатей уверен, что Геракл не мог совершить столь далекое путешествие, и поэтому передвигает Эрифею ближе к Греции в Адриатическое море. Сам факт угона быков им не оспаривается. Отвергая миф о прибытии в Арголиду сыновей Египта из страны, носившей то же название, Гекатей утверждает, что на берегах Арголиды существовал некий мыс, называвшийся Египтом, на котором в древности местные жители устраивали судилища. Как мы видим, в своей критике мифов Гекатей не заходит дальше того, что ему позволяла его набожность и его общественное положение. В большинстве случаев он удовлетворяется лишь весьма умеренной редакционной правкой предания, не покушаясь на бо́льшее. Решительный разрыв с мифологией был невозможен хотя бы потому, что и сам историк, как мы уже видели, тешил себя мыслью о божественном происхождении своего рода.

Во время своих путешествий по Египту и другим странам Востока Гекатей как человек наблюдательный, несомненно, должен был обратить внимание на одно любопытное обстоятельство: боги Египта и соседних с ним стран были, во-первых, намного древнее греческих, во-вторых, они уже давно избавили людей от своего непосредственного вмешательства в их жизнь (в Греции они еще в совсем недавние времена запросто разгуливали по полям и горам, встречаясь с людьми и активно вмешиваясь в их жизнь). Вывод, который вытекал из этого сопоставления, мог быть только один: греческие поэты сильно напутали в хронологии, слишком приблизив век богов и героев к современности. На самом деле боги давно уже перестали появляться среди людей и лишь следят за ними с высот Олимпа. Гекатей, таким образом, пытался несколько ограничить зону сверхъестественного в истории, отодвигая ее как можно дальше вниз по хронологической шкале. Там, в глубине веков, могло, в его понимании, происходить все что угодно, творились всевозможные чудеса. Все это, однако, давно уже отошло в область предания, и в наш прозаический век (век Гекателя) ожидать повторения этих чудес, конечно, уже не приходится. В сочинении Гекатея история и мифология вступают в своеобразный компромисс, разграничивая принадлежащие им сферы влияния. Однако до полного разрыва дело на этот раз так и не дошло. Гекатеевская история всеми своими корнями вросла в мифологию и сохраняет с ней самое тесное кровное родство. Едва ли случайно выбрано название его труда «Генеалогия». Возводя свой собственный род к олимпийским богам, он пытался точно таким же образом проследить родословную всего греческого народа, всех его основных ветвей. Эти розыски корней эллинской народности, очевидно, и составляли основное содержание его книги. В одном из уцелевших отрывков говорится о том, что местом расселения первых эллинов, потомков Девкалиона, была Фессалия, которая в те времена и называлась Элладой. Другие части Греции были первоначально заселены негреческими варварскими народами. Так, в Аттике обитали пеласги, которые в дальнейшем были изгнаны афинянами.

Позднейшие греческие писатели довольно сурово оценивали труды Гекатея, выискивая в них всевозможные нелепости и ошибки. Так отзывался о нем, например, Гераклит Эфесский: «Многознание не дает ума, — писал он, — иначе оно дало бы ум Гесиоду, Пифагору, Ксенофану и Гекатею». Издевался над своим предшественником и Геродот, который был, вне всякого сомнения, многим ему обязан (многие думают сейчас, что значительную часть своего египетского логоса во II книге «Истории» Геродот попросту списал с Гекатея). Оценки древних, конечно, несправедливы. Нельзя забывать о том, что Гекатей был в полном смысле слова пионером в той области науки, которой он посвятил два главных своих труда. До него в Греции, судя по всему, не было ни географии, ни историографии в точном значении этого слова. Большой заслугой Гекатея было перенесение методов рационалистического исследования, правда, не во всем последовательное и удачное, из сферы естественных наук в сферу науки об обществе или, как мы бы теперь сказали, в сферу гуманитарного знания.

Пример Гекатея вызвал множество подражателей не только в его родной Ионии, но по всей Греции. Уже в первой половине V столетия в различных греческих городах (как в азиатской, так и в европейской Греции) появилась целая плеяда историков, писавших на самые разнообразные темы. Во второй половине V в. их стало еще больше. Расширилась и сфера их расселения. По существу, труды Геродота и Фукидида — это лишь малая, но будем надеяться, что все же лучшая часть той огромной историографической литературы, которая выросла в Греции очень быстро, как только начало этому процессу было положено Гекатеем.

Обычно всех историков V в., за исключением Геродота и Фукидида, называют «логографами». Сам этот термин достаточно условен. Впервые он появляется