Русский кот - Валерия Алексеевна Державина

в то же время не понимала, почему я здесь, я знала, что мне нужно готовиться снова поступать в итальянский вуз, я же здесь для этого? Но ни на что не хватало сил и ни в чем не виделось смысла. А вчера я проснулась и вспомнила. Великая красота, самая лучшая страна, тебе и тут повезло, тебя все еще любит самая лучшая девчонка на свете (я).

Вчера смотрела, как колосками в поле или, скорее, вкусовыми сосочками на языке в рекламе средства для чистки языка колыхаются итальянцы на концерте, и думала: почему они, а не я? Часть великой красоты, самой лучшей страны, носители самого красивого языка, обладатели самых впечатляющих соборов, великих творцов (Микеланджело, ты лучший), самых красивых деревьев (сосны, вы лучшие), моды, булок (маритоццо, вот вы не очень, извините), потрясающего кофе везде, этого мороженого, будь оно неладно, этого особенного солнца и, что совсем уж фантастично, аккуратных и нарядных мужчин, этой питсы, больше всего люблю четыре сыра, а Саша почему-то не любит, но он просто не разбирается… Говорит, что это просто булка с сыром, такого от него не ожидала, если честно, он же разбирается в сырах и знает, что их текстуры и консистенции абсолютно разные, но даже если это булка с сыром, то почему бы и нет… Те хачапури в Сочи были такими вкусными… И вообще, Сочи – супер, я бы съездила туда еще…

– Ну что, девчонки, вы встали? – высокий, мягкий, но настойчивый голос Лики вынимает меня из размышлений. Лика приехала вчера поздно вечером и уже встала.

– М-м-м…

– Девчонки, уже одиннадцать дня! – звучит почти колоратурное сопрано.

– Как одиннадцать? – я размыкаю крепко сжатые челюсти и открываю один глаз.

– Вот так, одиннадцать! – деловито сообщает она.

– Щас встаю, – думаю о том, что Лика наверняка встала в восемь утра, как и всегда, но героически не будила нас с Машей до одиннадцати.

– Машулеч, вставай! – Лика принимается за Машу, а я спешу в ванную: сейчас на счету каждая секунда. Маша встает как животное: только открывает глаза и сразу куда-то тяжело топает (чаще всего в ванную), опасно перенося центр тяжести вперед.

Выхожу с зубной щеткой, встаю в проеме и говорю:

– Представляешь, Лик, вчера мы шли в апартаменты после концерта, а встречная женщина спросила у нас, что мы так активно обсуждали, не войну ли? Мы ответили, что отцов.

– А вы их и обсуждали?

– Да, – я вкратце рассказала историю, которая произошла между мной и отцом несколько лет назад.

– Понимаю тебя, очень сочувствую. Ты знаешь, у моей двоюродной сестры, у Сони, недавно умер отец. Каким он был человеком, ты спросишь…

– Каким? – не разочаровываю я.

– Просто куском говна! Просто, без преувеличения, куском говна!

– Что он сделал? – спрашиваю с щеткой во рту.

– Да чего он, скорее, не сделал… Он им никак не помогал, не интересовался… – Лика машет рукой.

– Знакомая история.

– Но знаешь, что меня больше всего удивило? Когда он умер, Соня так плакала! Я ей говорю: «Соня, ты чего, он же был таким куском говна!»

– А я знаю, почему она плакала, – отхожу к раковине и выплевываю остатки пасты, чтобы сохранить интригу.

– Почему?

– Потому что, когда твой отец еще жив, у тебя есть еще крошечный шанс, даже не шанс, а, скажем так, надежда все-таки начать общаться, как-то поправить ситуацию, не знаю…

– Да, ты, наверное, права, я об этом так не думала…

– А-а-а-а-а… – это пробуждается Маша.

– Ты сегодня Маша или медведь? – высовываюсь из дверного проема и хохочу.

– Нет, я кошечка, – отвечает, зевая.

– Вообще не похоже…

– Девчонки, давайте собираться, нам еще сколько идти до собора или ехать…

Сегодня мы собрались в Ватикан, в собор Святого Петра. Там я всегда кручу головой не на сто восемьдесят градусов, как при осмотре, так скажем, рядовых достопримечательностей, а как минимум на двести двадцать.

Так и сегодня. Захожу и вижу, как толпа туристов на входе распадается и теряется, как крошки в складках постельного белья. Et tibi dabo claves regni caelorum[11] – читаю и пытаюсь перевести, не получается, так и хожу с задранной головой, никаких мыслей. Может, это и есть синдром Стендаля?

Осмотра первого этажа нам оказалось мало, и мы пошли вверх по узкой лестнице, где я чуть не потеряла сознание от непосильной физической нагрузки. На верхнем этаже я поспорила с Ликой насчет величия Италии в целом и Рима в частности.

– Не знаю, девчонки, мне как-то… не очень, – говорит Лика. Ей больше нравится (только вдумайтесь!) Англия, потому что там есть замки. А что в Италии есть палаццо, ее не трогает.

– Ты что, обалдела? Маш, она говорит, ей не очень!

Маша не замечает, она занята фотографированием себя.

– Извини, не могу разделить твоей любви к Италии, мне как-то ближе северные пейзажи.

– Ага, Англия.

– И Шотландия. Я когда туда приезжаю, хожу там, трогаю мшистые камни, дышу туманом и вереском…

– Ужасно, больше мне такого не говори.

Возмущение придало мне сил, и на спуске по узкой винтовой лестнице я уже рассказывала историю про британского деда, который распорядился включить аудио на своих похоронах. Типа он стучит по крышке гроба изнутри и просит открыть, потому что там темно и нет пива. Не, дед реально угарный: его семья смеялась сквозь слезы. Тоже хочу так сделать однажды.

– А вы помните, что сказал Оскар Уайльд перед смертью?

– Либо я, либо эти обои! – Маша помнит.

Спустя время мы присели в типичное, я бы сказала, домашнее итальянское кафе с липким меню и стульями из восьмидесятых, заказали лазанью.

– Вы не услышали, но, когда мы спускались по лестнице и Вера рассказывала историю про деда, люди сзади этого не оценили, – сказала Маша с задумчивым выражением лица.

– Да? Почему?

– Они сказали: «Началось стендап-шоу», – в негативном ключе.

– А почему ты так подумала? Что в негативном ключе? – спросила Лика.

– Было понятно, – ответила Маша.

– Да ладно вам, не оценить стендап мог кто угодно. Пусть слушают, пока бесплатно! – сказала я.

И тут вы, конечно, спросите, что конкретно помогло мне стать столь устойчивой и не придавать значения чужому мнению? Справедливости ради нужно сказать, что раньше меня могло раздосадовать что угодно: «остроумное» утверждение Саши, что туфли в магазине похожи на гвозди или утюги, и вот я уже их не покупаю. Или мое любимое с ним обсуждение:

«Как тебе этот зеленый костюм?»

«Огуречно».

Чьи-то глупые попытки подловить на собеседовании, расставить ловушки в виде аббревиатур – и вот синдром самозванца опять поднимает голову.

Тонкое наблюдение про мой