Горыныч 3.0. Инициация - Милисса Романец

— А может, это я была проводником? — спросила Оляна. — Может, я просто вышла в Явь и там… сама его заводила и выводила?

— Ну… обряды для того и делаются, чтобы границу миров уплотнить и люди к нам не забредали, хотя такое и случается время от времени… Особенно в период между днём Числобога и Купалой… Но если ты сама не выходила в Явь…

— М… — Оляна сжалась, почти спрятавшись под одеялом. — Мам, а если выходила?

— Зачем? — поразилась мама.

— Ну… я эти… всякие вкусности покупала в магазине, — вздохнула Оляна, вспоминая подробности. — На подарки… Да, я знаю, что я привезла подарки, но они были от Рода, а мне хотелось что-то и от себя и того, что в Беловодье не сыщешь. Теперь я понимаю, что сглупила… и, похоже, сама виновата в том, что… произошло.

— Не знаю, — мама помассировала виски. — Странно всё как-то с этим парнем. Но сейчас-то всё хорошо?

— Да, — выдохнула выговорившаяся Оляна, которой стало гораздо легче, — сейчас всё хорошо, точно-точно.

— Вот и ладно, — кивнула мама. — Ложись-ка спать. Завтра ещё поговорим, весь день будет. Подробнее всё расскажешь.

Глава 11

Тайны Рода

Озара зашла в родовую библиотеку и встретилась с горящим взглядом в темноте, а ещё большой белоснежной улыбкой на высоте около трёх метров — как раз поверх широких крепких книжных стеллажей… Впрочем, «улыбка» больше походила на оскал весьма острых и тоже как будто светящихся зубов. Мимолётно мелькнула мысль, что их Родовой библиотекарь был поклонником Льюиса Кэрола. А может, кто-то из его британской родни пообщался с писателем во сне или даже наяву где-нибудь в Чешире, что Кэрол впечатлился и «придумал» знаменитого персонажа с такой же улыбкой.

— Простите, что так поздно, Стоум Путимирович, — кашлянула Озара и показала прижатого к груди котёнка. — Мне нужно срочно знать о таких, как Дымка, — она осторожно положила коловершу на полукруглую библиотечную кафедру, которую еле освещал тонкий серп месяца из стрельчатого окна.

Вообще-то, отец предупреждал, что после захода солнца лучше не ходить в Родовую библиотеку. Не всегда кот-баюн, даже проживший в Гнезде не одну сотню лет, может справляться со своей природой: напугает, играясь, как кошка с мышкой. В Яви баюнам и вовсе приписывали людоедство, но всё, как и всегда, немного сложней. Баюны двулики: солнечным днём весёлые, умные говорящие «котики», раза в два покрупней обычных, их самый частый окрас — коричнево-пятнисто-полосатый. Папа-Богдан даже предполагал, что после падения Прави баюны, оставшиеся в Яви, одичали, потеряли магию и стали обычными лесными котами. В Беловодье баюны чаще всего были чёрные, но встречались и как Стоум Путимирович: сумеречно-серые. Баюны рассказывали сказки и истории, да так, что заслушаешься. Приписывали им даже лекарские свойства, но на самом деле баюны не заговаривали раны и болезни, а скорее отвлекали от них разум, когда вели беседы или делились былями да небылицами. Именно про солнечного баюна Пушкин писал «кот учёный», — возможно, даже не предполагая, что, рассказывая о великом Дубе и золотой цепи на нём, описывает легенду о Древе Миров и круговороте времени. Тот же Стоум Путимирович знал очень много, практически всю библиотеку Рода если не наизусть, то точно где и о чём написано, так что таких как он весьма ценили и заключали пожизненные родовые контракты. Но с заходом солнца баюны перевоплощались, становились значительно крупней и более человекоподобными. Озара читала «Мастера и Маргариту» и в романе с удивлением нашла ночную версию баюна — кота Бегемота — каждый раз удивляясь вывертам легенд в Яви.

Как объяснял папа-Богдан, коты, даже очень умные, животные ночные и… хищные. И ночью баюн больше подвержен животным инстинктам. На человека, пожалуй, будут охотиться только совсем одичавшие — и то скорее напугают и поиграются, отчего и пошли о них кровожадные мифы, — но вот овцу задрать или даже корову ночные баюны вполне в силах. Если учитывать молниеносную скорость и способность становиться невидимыми, в том числе выборочно, недобро настроенный баюн может быть крайне опасен даже в солнечной форме.

И обычно Озара слушала отца и приходила в библиотеку только днём, где с удовольствием болтала с их баюном, но завтра с утра уже был день рождения, дела, длинный ритуал очищения и подготовки, а потом инициация, а питомец, возможно, нуждается в чём-то прямо сейчас. Она услышала, как что-то крупное мягко спрыгнуло на пол, а потом невесомо-пушисто коснулось её ладони, прикрывающей коловершу. Озара неплохо видела в темноте, и даже в тусклом освещении абрис их библиотекаря вполне угадывался: тот был… довольно велик.

Словно услышав её мысли, силуэт растворился во мраке библиотеки, а затем напротив её лица прорезалась та самая острозубая улыбка, весьма далёкая от размеров обычной кошачьей или любой другой пасти, с учётом размеров головы.

От неожиданности Озара попятилась назад, прижимая питомца к гулко заколотивщемуся сердцу.

— Давно я не видел коловер-р-ршу, — через миг раскатисто разродилась темнота чуть в стороне и сверху, снова где-то над стеллажами. В солнечной форме Стоум Путимирович любил там лежать, свысока выдавая ценные указания и направления. Озара осторожно выдохнула и расслабилась.

— У нас есть о них книги? — спросила она.

— Есть, но… — послышался тонкий рассекающий свист… как будто быстро махнули очень большим хвостом. — В большинстве своём упоминания. Хотя… Мр-р… Р-р-разве что…

По лицу пробежал ветерок и на кафедру шмякнулся пыльный фолиант, а спустя секунду появился и как будто наспех сшитый блокнот, похожий на путевые заметки.

— Спасибо, Стоум Путимирович, — торопливо поблагодарила Озара, подхватила предложенные книги и поспешила уйти из библиотеки подобру-поздорову. Не стоило искушать.

* * *

Из того, что выдал баюн, многое уже сказал папа-Богдан или помнила сама Озара, но была и новая информация. Коловерши описывались как идеальные для хозяина помощники, которые соответствовали характеру и потребностям поделившегося с ними кровью и магией человека или другого существа. В естественной среде обитания почти не обладали какими-то магическими свойствами, так что все диковинные истории о них были о привязанных к Роду или кудеснику коловершах. После того, как коловерша принимал вид взрослого животного, его можно было оставить одного: умная животинка всегда найдёт своего хозяина по связи фамильяра. Но для их созревания требовалось