Я не вру, мама… - Тимур Нигматуллин

– Вроде дышит, – шепотом сказал он, – давай поднимай его.

Я схватил дикобраза двумя руками и держал перед собой, не зная, что дальше делать со скрюченным клубком иголок.

Дядя Наум замахал нам рукой, сигналя, что пора сваливать.

Мы с Иваниди вылезли из клетки и потопали к дяде Науму. Я держал наш трофей в вытянутых руках, как кубок победителя.

– Кидай в сумку, – сказал дядя Наум, раскрывая авоську.

Дикобраз тихо упал в сетчатую сумку и стал похож на небольшой пятнистый арбуз, который болтается на самом дне продуктовой корзины.

– Довели страну до жопы с ручкой, – пробурчал дядя Наум, и мы пошли на дачу.

В этот раз никакого азарта и даже чувства победы я не испытывал. Разглядывая лицо Иваниди, я понял, что Коля тоже без куража, дух Д’Артаньяна так и не проснулся в нем, несмотря на удачную охоту. Лишь дядя Наум то ли притворялся, то ли подбадривал нас, рассказывая истории про индейцев майя. Истории все были со смертельным исходом. Одних убивали иглами дикобраза, смазанными жабьим ядом. Другим эти иглы втыкали в голову, и человек ходил, точно солнце с лучами, постепенно превращаясь в желтый сдувшийся мячик. Ну и третьим, особо, видать, отличившимся у майцев, предназначались иглы с нектаром кактусов. От этих историй аппетит угасал, а вот нежелание прикасаться к дикобразу, наоборот, крепло.

На даче мы посадили дикобраза в сарай, крепко прижав к двери два кирпича, и пошли спать. Иваниди и мне не спалось.

– Может, назовем как-нибудь?

– Кого? – встрепенулся Иваниди. – Трофей?

– Ну да. Колючка?

– Детское какое-то имя, – запротивился Коля. – Шипы!

– Шип! Нормально, – согласился я. – Пошли посмотрим, как там Шип поживает?

Мы тихо вышли из домика и повернули к сараю с подпертой кирпичами дверцей.

– Там, не убежал! – сказал Иваниди.

Осторожно убрав кирпичи, мы приоткрыли дверцу.

Внутри валялась пустая авоська. Шипа в сарае не было.

– Сбег, – обомлел Иваниди. – И этот тоже…

Я дернул его за рукав и показал на маленький подкоп возле задней стены. Из хода в земле торчали иголки.

– Поймаем щас! Окружай!

Выскочив наружу, мы оббежали сарай и уставились на нору, выходящую из-под стены. Из норы торчала маленькая подслеповатая морда, сморщенная так, что видно было только вздернутый носик.

– Не убежит, – присаживаясь на корточки, сказал Иваниди.

– Куда ему от нас-то. – Я сел рядом. – Не сможет.

Тем временем мордочка, фыркая и кряхтя, все больше и больше протискивалась наружу. Появились лапки-крючки, затем блеснуло бронзовое пузо, вытянулись задние лапы, протиснулась спина, и, как только задница Шипа появилась из норы, мы с Иваниди чуть отодвинулись назад.

– Не убежит, – сказал Коля.

– Куда ему от нас, – заметил я.

Шип с минуту разглядывал нас, а мы его. Затем он осторожно сдвинулся влево и засеменил в сторону кустов малины.

– Догоним, – спокойно сказал Иваниди.

– За пять сек, – согласился я.

Перед зарослями малины Шип повернулся к нам и фыркнул.

– Ну, давай быстрее, – хлопнул в ладоши Иваниди.

– Давай, Шип! – закричал я и кинул в него подобранную веточку.

Шип еще раз фыркнул и юркнул в малину, исчезая там навсегда.

Вечером у костра дядя Наум рассказывал, что в газете написали, что в зоопарке пропал еж.

– Еж пропал. Замечены те же лица, только одеты они были в трико и клетчатые рубахи. А курицу и петуха нашли. Вернее, они сами прилетели. Милиция выставила у зоопарка усиленный наряд.

– Какие такие курица и петух? – удивился Иваниди. – Они что там, совсем умом хворают?

– А у них всё не так! Дикобразы – ежи. Фазаны – курицы. Дурдом, а не страна, – ответил дядя Наум. – Ну ничего. Когда-нибудь этот бардак закончится и заживем мы совершенно в другой стране. Готовы?

– Готовы! – сказал Иваниди. – Родители уже чемоданы собрали.

– Готовы! – ответил я и представил себя в другой стране. Как именно представить нашу страну другой, я не знал, поэтому выбрал Монголию, так как, по словам отца, туда даже переезжать не нужно, все само и так переедет.

– Кто-то фыркает, слышите? – спросил дядя Наум. – В малине. Вот так: «Фырк-фырк».

– Нет, – сказал я.

– Не слышим, – добавил Иваниди.

– Ладно, – согласился дядя Наум, подбросил в костер ветку и ушел спать.

До утра мы с Иваниди слушали фырканье и фыркали в ответ. А утром пришел Пиркин и сказал, что зоопарк переехал в Павлодар, но зато к нам приехал цирк, и говорят, что там будут настоящие летающие дикобразы.

Глава 15

Диаволы

Солнце над нашим домом встает позже, чем над всеми другими. Медленно поднимаясь со стороны многоэтажек, оно лишь к обеду заглядывает в мои окна. К этому времени в нашем доме уже все на ногах.

– Сто двадцать три жильца живут, и даже солнце к нам не хочет идти, – недовольно ворчит тетя Хеба, выбивая хлопушкой пыльный коврик на балконе. – Сто двадцать три жильца, из них сто двадцать терпимые еще люди, а трое – сущие диаволы.

Она всегда так говорит: диаволы. Это про меня, про своего сына Колю Иваниди и дядю Наума.

– Какие сто двадцать три жильца? – отвечаю я ей, загибая пальцы. – Иваниди, то есть вы, Муратовы, то есть мы, Пиркины с первого этажа, которые уже на чемоданах, и дядя Наум. Всего одиннадцать!

– Тебе мало, что ли? Одиннадцать человек в подъезде дома, который и двоих не выдержит. Ты хоть знаешь, сколько дому лет?

Знаю, отец рассказывал, что дом построили временно для первоцелинников.

«Чтоб не замерзли в степи, – говорил он, – года на два-три, не больше, и обещали построить нормальный дом. А этот стоит уже тридцать лет. И еще столько же простоит, новые у нас будут только обещания».

– Тридцать пять лет этой деревяшке, – продолжает тетя Хеба, – кому он нужен – одноподъездный, щитосборный дом? В Греции знаешь какие дома? Из мрамора. А тут из камыша.

Я смотрю с балкона на Ишим. Не знаю, как тете Хебе, а мне нравится. Хотя солнце могло бы и пораньше к нам заглядывать.

Все жильцы нашего дома собираются переезжать отсюда. Иваниди в Грецию. Пиркины в Израиль. Дядя Наум в Германию.

– А мы? – спрашиваю я отца. – Мы куда поедем? В Монголию?

– Тут умрем, – отвечает отец, паяя какую-то деталь от телевизора, – где родились.

– А я где родился?

– В первой городской.

– А там тоже по национальности принимают?

– Блин! – Отец прижег палец паяльником. – Иди погуляй. Разрешаю.

Двор наш – это заросли прибрежного камыша с небольшим пятачком песка, наваленного около дамбы. Строители не достроили лестницу к бетонному заборчику на верху дамбы,