Альманах «Российский колокол» Спецвыпуск «Рождественское чудо» - Альманах Российский колокол

Новый год начинается с книжного магазина. Там я покупаю самую большую и красивую карту мира. Обычно на год хватает. Приношу домой и вырезаю все страны мира. Затем я их вывешиваю в коридоре в порядке убывания. Моя самая большая и красивая. Спасибо предкам нашим, что создали такое. Каждый раз, когда я прохожу мимо, плечи сами расправляются, а настроение улучшается.

Опять же, напоминание, что пора в холодильник что-то вкусненькое заныкать, но ни в коем случае не есть, а так – открыть, понюхать, полюбоваться. Чем холодильник полнее, тем праздник лучше. Примета даже такая есть: если в холодильник уже впихнуть ничего нельзя, а на балконе и кухне проход, как на минном поле, узенький-узенький – считай, праздник удастся…

Конечно, главное – это настроение, меню и подарки. Ведь это праздник для своих. Подарки я еще летом закупил, а фрукты и сладости перед самым Новым годом. Чтоб запах посвежее был. Елку я наряжаю двадцать пятого декабря, а до этого от карты заряжаюсь. Это же надо, сколько людей одновременно, с боем курантов, выплеснут добра в окружающий мир. А оно же никуда не исчезает, выйдешь, а оно – вот оно, везде. Краски ярче, люди улыбаются всем, просто так. В ответ и сам улыбаешься. Новый год!

Меню делится на две части: то, что всегда, и то, что надо добавить. То, что всегда, – это, конечно, холодец из чего угодно: из свинины, телятины, курицы домашней – не меньше, чем на двенадцать тарелок, оливье – тазик, огурчики свежие для запаха над столом, грибочки, мандарины – ведерко, икорка красная в яйце и на батоне, ассорти мясное в большом блюде, сливочное масло обязательно, чтоб не охмелеть от потненькой. Ну а остальное, кто на что горазд: нога баранья запеченная, мясо тушеное с грибами, сковородка и мясо шпигованное, котлетки по-киевски на тосте, отбивные и колбаски всякие, шашлык и люля-кебаб, цыплята табака и… Извините, здесь я прервусь, надо что-нибудь съесть. О таком долго говорить нельзя.

Утром тридцать первого – хлеб и тарелка холодца с хреном или горчицей. Я только с соусом «Ахун». Очень вкусно получается. Затем сауна и обед. Обед запоздалый из того, до чего в кухне дотянуться можешь. Только чтобы аппетит перебить. Короткий отдых – и началось.

Сначала, как генерал, оглядываешь все свое войско: для этого выкладываешь все накопленные продукты на кухне, смотришь в меню и проверяешь наличие ингредиентов, чтобы все сошлось.

Торопиться не надо. Нужно постоять и еще раз посмотреть на все продукты. Ты должен получить эмоциональный заряд на приготовление разных вкусностей, окончательно оформить в голове план действий, правильно распределить последовательность действий и выгнать всех женщин из кухни. Они должны понять, что ты сейчас – это не ты, а воплощенный в тебе лучший повар мира. И эта связь между тобой и продуктами такая тонкая и воздушная, что любое неосторожное движение может все разрушить. Берешь в руку остро наточенный нож, на плечо полотенце, включаешь плитку и. кулинарная симфония началась.

Сам процесс приготовления переходит в стадию духовную: приходишь в себя с последним аккордом – выключением плитки. Все готово, вкус – пальчики оближешь. Разрешаю женщинам зайти на кухню для мойки, уборки.

Празднично одеваюсь и отдыхаю. Телевизор включен и звучит намного громче обычного, радостно сияет экраном и поднимает праздничное настроение новогодними программами. Все красиво одеты, улыбаются друг другу – и, наконец, команда: «К столу».

Начинаются тосты и поздравления, конфетти и ленты. С каждым часом накал празднества нарастает, смех раздается все чаще и все громче.

Наконец бой кремлевских курантов. Это как дрова в костер. Накал застолья достигает своей высшей точки. Шум становится общим не только для стола, а и для подъезда, дома, улицы, города, страны. Хочется всех обнять и пожелать всего-всего-всего хорошего, счастья и здоровья.

С Новым годом!!!

После Нового года

Сознание включилось одним щелчком – но не все сразу. Сначала заработал слух, затем осознание того, что я – это я. Так как вокруг не было никаких опасных для жизни звуков, я переключился на внутреннее состояние своего организма. Сигналов о том, что что-то ударено, сильно болит или, не дай бог, сломано, не было.

Их вообще не было – сигналов. Ни от рук, ни от ног, ни от туловища. Я стал опасаться: а жив ли я? Послал сигналы снова такой силы, на какую только был способен в данной ситуации. Сигналы назад не вернулись… Тело никак не отзывалось. Запахов тоже не было.

Какой-то голос внутри меня услужливо подсказал, что последние сигналы мозг посылает на сороковой день. Стало очень страшно. Нечеловеческим усилием воли я попытался открыть глаза – не получилось.

«Значит, это все», – подумал я.

Наконец во мне что-то оттаяло, и часть тела заработала – я почувствовал на лбу свежее дуновение ветерка.

«Оп-па, – сказал я себе. – Рано хоронишь себя, надо жить».

Я попытался сморщить лоб – получилось не сразу. Но когда получилось – я увидел свет. Радость оттого, что я жив, стала переполнять меня.

Ответ на свой первый вопрос «Где я?» мне удалось получить не сразу, так как левый глаз утонул в салате, а на правый что-то налипло. Только после моих отчаянных неоднократных сморщиваний лба с правого глаза что-то отвалилось, но не все. Какая-то липкая гадость зацепилась за ресницы и отваливаться не желала, а только растягивалась, когда я старательно пытался открыть правый глаз натяжением кожи лба. Но уголком глаза можно было немного видеть. О том, что я сижу за столом, я узнал, когда увидел тарелку с остатками салата. Что это мой дом – по люстре, отражение которой я увидел на зеркальной поверхности несъеденного куска заливного. Долго так продолжаться не могло. Надо было что-то срочно предпринимать… Я замычал…

– Ну вот, мужики просыпаться стали, – раздался знакомый голос.

Мою голову приподняли и стали вытирать мокрым полотенцем. Функции управления моим организмом начали восстанавливаться. Я сам широко открыл глаза.

Да, это был мой дом. Вообще глаза и слух как будто включили на полную катушку – глаза резко заболели и покрылись слезами. Я их прикрыл от греха подальше. А со слухом было хуже – от любого звука я непроизвольно вздрагивал. Казалось, по голове били молотом. А комната быстро наполнялась звуками. Включили телевизор. Это все набатом звучало в моей голове. Боль была нестерпимой. Неужели телевизионщики не могли бы первого января, хотя бы до обеда, сделать громкость раза в два тише? Ведь на рекламе весь год вон как орет. Для народа, по просьбам