Восприятие мира у детей - Жан Пиаже

Глава III. Сны

(перевод. Анны Хильми)

Ребенок – реалист в том смысле, что он не знает о существовании мыслящего субъекта, как и о том, что мысль – это внутренний процесс. И неудивительно, что объяснение такого исключительно субъективного феномена, как сны, вызывает у него огромные затруднения. Поэтому мы считаем, что изучение представлений ребенка, связанных со снами, очень интересно с двух точек зрения: с одной стороны, объяснение сна предполагает дуализм внутреннего и внешнего, а с другой – дуализм мысли и материи.

Чтобы такое исследование увенчалось успехом, следует, как обычно, забыть все то, чему научили нас анализ примитивного мышления и, в особенности, замечательные работы г-на Леви-Брюля. Сходство ребенка с первобытным человеком мы, скорее всего, будем встречать на каждом шагу, но без специальных усилий, а прежде всего, изучая самого ребенка, без каких-либо предварительных установок.

Предлагаемая методика выяснения истинных детских представлений о снах тоньше, чем методика, которую мы использовали в наших предыдущих исследованиях. Вполне вероятно, что дети задают много вопросов о своих снах и получают самые бессвязные объяснения, особенно в отношении страшных снов. Поэтому следует постоянно проявлять осторожность в оценках и стремиться подтверждать каждый результат с помощью дополнительных вопросов.

Подход, который нам показался наиболее эффективным, это опрос, включающий четыре пункта, порядок которых важно соблюсти. Первый пункт – происхождение сна. У ребенка спрашивают: «Ты знаешь, что такое сон? Тебе снятся сны? Хорошо! Тогда скажи, откуда приходят сны?» Обычно этого вопроса достаточно, чтобы ребенок начал говорить, особенно когда сны приходят «из головы». Если ребенок приписывает снам внешнее происхождение, следует продолжить, добиться ответа на вопрос «как» и т. д. Ответ: «Сны приносит ночь» особенно двусмысленный. Некоторые дети просто имеют в виду, что сны снятся ночью. Другие же, наоборот, допускают, что ночь, то есть черный туман (см. гл. IX, § 2), делает так, что в комнате (а не в голове) возникают сны, то есть маленькие обманчивые картинки. Одним словом, следует пытаться понять глубже, но не давать никакую подсказку в самом вопросе, при этом не утомляя ребенка и не толкая его к ерундизму.

Второй пункт призван дополнить первый и необходим в качестве проверочного: где находится сон. Если ребенок говорит, что сны приходят «из головы», возможны два очень различных между собой варианта. Либо ребенок думает, что сон в голове, либо предполагает, что голова порождает сон в комнате. Аналогично, когда сны посылает Бог или их посылает ночь, они могут быть внутри или снаружи. То есть совершенно необходимо понять, куда ребенок помещает сны. И этот вопрос, кстати, сопоставим с вопросами о месте мысли и месте названий – их мы рассматривали ранее. Но в случае со снами этот вопрос задать довольно сложно. У ребенка спрашивают: «Когда тебе снится сон, где он, этот сон?» Но тут, конечно, есть риск, что ребенок, зная, что сон в голове, скажет «передо мной», потому что он думает, что его спрашивают, где сон «видится». То есть ответ «перед нами» означает либо то, что сон действительно воспринимается как что-то перед нами, либо то, что нам это только кажется. Поэтому важно тщательно разобраться с этим пунктом. Следует уточнить: «Да, перед нами, но он действительно (или „по правде“) перед нами или нам только кажется, что он перед нами?» У малышей спрашивают: «А он перед нами или это неправда и только кажется?» и т. д. Но в большинстве своем дети, которые помещают сон «перед нами», как раз не способны уловить разницу между «быть» и «казаться», и потому не понимают проверочный вопрос. Однако в каждом отдельном случае это следует доказать.

С другой стороны, важно начать опрос с первого пункта, а уже потом спросить, где находятся сны, чтобы избежать подсказки через бессмысленное повторение: ребенок, который помещает сон «перед нами», может поддаться соблазну искать затем истоки сна снаружи, хотя он так не поступил бы, начни мы с вопроса о происхождении сна.

Третий пункт касается органа сна. У ребенка спрашивают: «Чем мы видим сны?» И, наконец, четвертый пункт – это «почему», связанное со сном. Здесь вопрос может содержать подсказку: если мы спросим, почему ребенок видел во сне маму или школу и т. д., мы тем самым подразумеваем, что это произошло вследствие чего-то. Так, дети старше 7–8 лет давали нам причинное объяснение («потому что я думал об этом днем»), и только малыши давали нашим «почему» предпричинное обоснование. Таким образом, этот вопрос следует чем-то подкрепить.

Следует отметить, что, стремясь избежать подсказок через бессмысленное повторение, мы опрашивали о снах только тех детей, которым раньше не задавали вопросов о названиях, за редкими исключениями. К тому же половина из этих детей не участвовала в наших опросах о понятии «мысль».

Полученные нами ответы позволяют выделить три различные стадии. На первой стадии (примерно 5–6 лет) ребенок думает, что сон приходит снаружи, располагается в комнате и что сон видят глазами. Кроме того, сон нагружен эмоционально: зачастую сны приходят, чтобы нас «донимать», «потому что мы сделали вещи, которых делать нельзя» и т. д. На второй стадии (средний возраст 7–8 лет) ребенок считает, что сон приходит из головы, из мысли, из голоса и т. д. Но сон по-прежнему в комнате, перед нами. Сон видят глазами, как будто смотрят на картину. То, что эта картина находится вне нас, не значит, что она реальна: сон – это обманчивая картинка, которая существует вовне, подобно тому как существует образ людоеда, ничему не соответствуя в реальности. И наконец, на третьей стадии (примерно 9–10 лет) сон приходит из мысли, находится в голове (или внутри глаз) и видят сон с помощью мысли или, может быть, глазами, но внутри.

§ 1. Первая стадия: сон приходит извне и остается

снаружи

Когда ребенок впервые видит сон, он, судя по всему, принимает сон за реальность. Проснувшись, ребенок продолжает считать сон правдивым и объективным, а воспоминания о сне путаются с воспоминаниями о том, что произошло накануне. Это хорошо видно на примере страшных снов. Известно, как зачастую бывает трудно успокоить ребенка, которому приснился страшный сон, – практически невозможно разубедить его в том, что увиденное во сне реально существует. Что же касается смешений сна и того, что осталось в памяти о состоянии бодрствования, мы собрали некоторые достаточно типичные материалы из собственных детских воспоминаний.

От одного из нас: «Все свое детство я думал, что