Дурман Востока: По следам Оруэлла, Конрада, Киплинга и других великих писателей, зачарованных Азией - Давид Хименес

в Шангри-Ла, их число превысило миллион. Массажные салоны, караоке и сувенирные лавки заполонили собой обновленный старый город. Но стоит отъехать немного от центра, и перед тобой предстает тибетская жизнь, какой она была на протяжении тысячелетий. Традиционные четырехэтажные дома из белого камня на фоне пронзительно-зеленого пейзажа и белоснежных вершин. Местные жители, которые по-прежнему прячут среди своих пожитков и под коврами фотографии далай-ламы. Стоит зайти к кому-то в гости – и любая, даже самая нищая семья предложит вам все, что у нее есть. Дети, в отличие от тех, которых я видел в глухих тибетских деревнях, не убегают от меня. Они привыкли к туристам. Джеймс Хилтон писал, что его нирвану нельзя найти на карте. Как бы то ни было, рай совершенно точно не может располагаться за кричащей неоновой вывеской со словом «Рай».

В конце концов перед Александрой Давид-Неэль и ее спутником предстает едва различимый величественный силуэт здания, указывающий, что они добрались до окрестностей Лхасы. Это дворец Потала, и чем ближе они подходят, тем больше он становится. «На этот раз нам удалось!» – говорит Неэль своему товарищу.

И тут же признается, что в Лхасу ее толкало не столько желание увидеть этот город, сколько сам вызов – суметь добраться до него. Оказавшись у цели, Александра испытывает разочарование. Город встречает путников гвалтом улиц, праздничной новогодней эйфорией и лунным затмением. Йонгден говорит, что это подарок богов, позаботившихся, чтобы жители города не раскрыли их с приемной матерью раньше времени и дали им возможность узнать это место получше.

Время для их авантюры было выбрано идеально. Бродя по улочкам, они наталкиваются на процессию. Во главе ее сам далай-лама, восседающий на кресле, обитом желтым с золотым шитьем шелком. За ним следует военный оркестр, исполняющий британские марши. Небо озарено отблесками бенгальских огней. В храме Джоханг перед Александрой и Йонгденом предстает позолоченная деревянная статуя молодого Сиддхартхи, еще не превратившегося в Будду. Им удается послушать знаменитого тибетского мудреца, преклонного старца, к которому стекаются паломники со всей страны. Нет в мире народа более доверчивого, чем тибетцы. На каждом углу здесь попадаются наделенные сверхъестественными силами оракулы, провидцы и ламы, готовые предсказать вам будущее, зачастую совершенно бесплатно, полагая, что любой человек имеет право знать свою судьбу. Никто не ведает лучше тибетца, каким будет завтрашний день. Скорее всего, причиной тому близость неба и богов, жизнь на самом пороге их дома. Порой кажется, что ты сам слышишь их шепот: «Когда луна снова осветит ночь, иди по лунной дорожке, и ты вернешься домой».

Отощавшая после долгой и тяжелой дороги, одетая в лохмотья, притворяющаяся местной жительницей Неэль не вызывает у лхасцев никаких подозрений и свободно передвигается по городу. Никому и в голову не приходит, что она не из этих мест и уж тем более из Франции. Большинство принимают ее за паломницу из королевства Ладакх. Статус инкогнито позволяет ей смешаться с людской толпой на рынках и в храмах, насладиться празднествами и почувствовать себя первой западной женщиной, прошедшей по улицам этого запретного места. Александра приходит к выводу, что это счастливый город, в котором и нищие, и богачи чувствуют себя одинаково чистыми и живут в свое удовольствие. Действительно ли это было так, или просто все радовались Новому году? Или тибетцы, как и их верховный владыка далай-лама, просто знают секрет того, как обрести счастье во мраке?

Александра Давид-Неэль смотрит на город с высоты дворца Потала: храмы до горизонта, монастыри, рынки, дома и паломники, спешащие к святым местам. Писательница думает, что сделали бы западные народы со Лхасой: построили бы широкие проспекты, воздвигли бы памятники, разбили бы парки, сделав город функциональнее и удобнее для жизни. И путешественница внутри Неэль яростно отвергает это видение: «Да избавят боги Тибета его столицу от небоскребов и спроектированных садов! Ламаистский Рим среди голых гор, песков и камней, под ясным небом, по-своему красив и величествен!»[35]

Проведя два месяца в Лхасе и так и оставшись неузнанной, Александра уезжает домой, чтобы поведать о своей одиссее, в которую многим сложно поверить. Пересуды о рассказах Александры Давид-Неэль длятся по сей день. Некоторые утверждают, что совершить все описанное в книге «Путешествие парижанки в Лхасу» просто невозможно. Что описанная Александрой дорога непроходима в принципе. Неэль было пятьдесят пять лет, когда она попала в Лхасу. Как ей удалось справиться со всеми тяготами пути: холодом, голодом и усталостью? Другие задаются вопросом, почему она не сделала в тибетской столице ни одной фотографии: в 1924 году в этом городе уже были фотографы, которые могли бы увековечить ее подвиг.

Неэль никогда не обращала внимания на скептиков. Вернувшись во Францию с Йонгденом, она отказалась воссоединиться с мужем, который ждал ее долгие годы и надеялся на второй шанс. Вместо этого Александра со своим любовником, секретарем или приемным сыном – что за путешествие без загадки – занялась писательством и продолжила путешествовать. Свое последнее путешествие в Гималаи она совершила, когда ей было за девяносто. Умерла Александра в 1969 году, в возрасте ста лет. При этом незадолго до смерти она, по всей видимости, планировала очередную эскападу, поскольку решила «на всякий случай» обновить свой загранпаспорт. Ее пепел развеяли над рекой Ганг вместе с пеплом ее неразлучного спутника ламы Йонгдена, которого она пережила на четырнадцать лет.

6. Марта Геллхорн. Китай

Чего только не случается в дороге, но лучше всего почему-то запоминаются неприятности. Машина, сломавшаяся ночью посреди монгольской степи, экстренная посадка на Филиппинах, чудом не ставшая последней, встреча на сафари со зверем, пожелавшим отобедать незваными гостями. Проходит время, и неприятный эпизод превращается в анекдотическую историю, которую мы вновь и вновь рассказываем друзьям, с каждым разом добавляя что-нибудь новенькое. Кончается тем, что вы и сами уже понятия не имеете, помните ли вы все так, как было на самом деле, или так, как вам хотелось бы, чтобы это выглядело. «Люди предпочитают разговоры о погоде нашим энергичным хроникам из Копенгагена, Большого каньона или Катманду», – пишет легендарная американская журналистка Марта Геллхорн в прологе к своей книге «Пять путешествий в ад» (Travels with Myself and Another: Five Journeys from Hell). И добавляет: «Единственное, в чем может быть уверен читатель, так это в том, что каждое наше путешествие было настоящей катастрофой».

Иногда поездка не складывается с самого начала, словно с первого и до последнего дня над путешественником висит какое-то проклятье. В моей практике такое случалось несколько раз, однако, по прошествии времени вспоминая даже самые худшие свои путешествия, я невольно улыбаюсь. По неведомой мне причине часть таких неудачных поездок пришлась на Китай. Уж не знаю, как рассказать об этом достаточно дипломатично, чтобы не обидеть более миллиарда людей.

Китай – страна непростая.

Долгое время я думал о том, чтобы съездить в одно место в провинции Юньнань, самой красивой в Китае, чтобы написать репортаж о смертных казнях. Один кадровый военный рассказал моему фотографу Ричарду Джонсу, что в приграничных с Мьянмой областях массово казнили мужчин за контрабанду наркотиков. Речь шла об обыкновенных крестьянах, таскавших через границу опиум или героин. Могилы казненных были безымянными: семьи не хотели, чтобы другие знали, что их сын, отец или муж были контрабандистами. Точного места безымянного захоронения китайский военный Джонсу не назвал, и я решил разыскать его самостоятельно.

Не знаю, как это происходит у других репортеров, но для меня нерассказанные истории – все равно что неразделенная любовь. Они рвут меня на части и притягивают к себе, пока я не добьюсь своего. Я не могу выкинуть их из головы. Поэтому на протяжении нескольких лет я периодически возвращался к поискам этого места в Юньнане, пока наконец мне не повезло: неожиданно обнаружился еще один источник, который рассказал, как власти казнили больше половины мужского населения местечка Бенг-Лонг – крошечной точки на огромной карте Китая. Я созвонился с Джонсом – фотографом, всегда сопровождавшим меня в поездках по стране, – готов ли он следовать за мной и на этот раз? Мы решили, что это