Тайные информаторы Кремля. Очерки о советских разведчиках - Владимир Сергеевич Антонов

Нарком, с недоверием относившийся к представителям ОГПУ в его ведомстве, использовал данное обстоятельство для дискредитации Артузова и пришедших вместе с ним в военную разведку чекистов. Перед тем как направить докладную записку Сталину, он написал на ней резолюцию, смысл которой сводился к тому, что Артузов мало что сделал для улучшения разведывательной работы. После этого провала военной разведки Сталин назначил на должность начальника Разведупра Урицкого, который имел тот же ранг корпусного комиссара, что и Артузов, Штейнбрюк и Карин, пришедшие из ОГПУ. Урицкий ревниво воспринял этот факт и вскоре практически отстранил их от всех дел по руководству военной разведкой.

20 декабря 1936 года Артузов пишет на имя Урицкого письмо, в котором просит объяснить причины подобного отношения к разведчикам, пришедшим в Разведывательное управление РККА из ОГПУ. Однако его попытки объясниться с вышестоящим начальником ни к чему не привели. 11 января 1937 года Политбюро ЦК ВКП (б) по предложению наркома обороны Ворошилова приняло решение об освобождении Артузова, Штейнбрюка и Карина от работы в Разведывательном управлении РККА и направлении их в распоряжение НКВД.

29 марта 1937 года был арестован нарком НКВД Ягода. Новый нарком Ежов начал чистку органов госбезопасности от лиц, работавших вместе с Ягодой. 15 апреля сотрудниками оперативного отдела был арестован Артузов. Вскоре вслед за ним были арестованы Штейнбрюк и Карин.

Дело «об участии комкора Ф. Карина в военно-фашистском заговоре», более известное как сфабрикованный Ежовым «заговор генералов», было рассмотрено на заседании Специальной комиссии 21 августа 1937 года. Комиссия приговорила его к смертной казни.

В тот же день выдающийся разведчик Федор Яковлевич Карин был расстрелян. Вместе с ним были расстреляны Артузов, Штейнбрюк и другие чекисты. Их тела были тайно погребены в районе подмосковного совхоза «Коммунарка» в безымянной братской могиле.

5 мая 1956 года Военная коллегия Верховного суда СССР пересмотрела дело по обвинению Карина Федора Яковлевича в измене Родине. Дополнительной проверкой было установлено, что он был осужден необоснованно. Военная коллегия отменила решение Специальной комиссии от 21 августа 1937 года «за отсутствием состава преступления».

4 июня 1956 года жене Карина Симе Александровне и дочери Полине Федоровне была выдана справка о его полной реабилитации. Так было восстановлено честное имя выдающегося разведчика-нелегала комкора Федора Карина, погибшего в возрасте сорока одного года.

Глава V

Охотник за шифрами

«Я получил 20 лет заключения и 5 лет ссылки (25 лет тогда еще не давали). Через 10 лет меня вызвали в Москву, якобы для подтверждения моих показаний… Был посажен на три года в “Сухановку” для пытки одиночеством. Там у меня начался тяжелый психоз, и я ослеп. После трехлетнего заключения в каменном мешке лечился в больнице при Бутырской тюрьме. Затем был отправлен в спецлагеря (Озерлаг в Тайшете и Камышлаг в Омске). Перенес два паралича. Как неизлечимый больной был в 1954 году досрочно освобожден, а в феврале 1956 года – реабилитирован…

Заключение не озлобило меня, но сделало более разумным и дальновидным.

А с другой стороны, с работой в разведке и с ИНО связаны лучшие годы моей жизни. Я горжусь ими, и от теперешних работников КГБ слышал слова: “Мы хотели бы быть такими, как вы. Вы – пример для нас”. Я имею право гордиться сделанным!

Я рад, что вернулся в СССР, пусть на гибель, но сознательно вернулся, выполняя долг патриота. Я считаю, что прожил жизнь хорошую, и готов прожить ее так же еще раз».

(Из автобиографии разведчика-нелегала Д.А. Быстролетова, написанной 28 октября 1968 года.)

В 1929 году в советское полпредство в Берне пришел неизвестный человек и попросил дежурного дипломата связать его с военным атташе или с кем-нибудь другим, занимающимся «специальной работой». О визите странного посетителя дипломат немедленно известил резидента ОГПУ. Убедившись, что перед ним нужный человек, посетитель предложил резиденту купить у него итальянские шифры. Он сказал, что эти шифры при нем, и, предъявив толстый портфель, добавил, что может оставить их до утра, чтобы его контрагенты убедились в их подлинности. Шифры он был готов продать за 200 тысяч швейцарских франков. Посетитель особо отметил, что по истечении срока действия шифров он за такую же сумму может достать новую серию. При этом ни своей фамилии, ни других данных о себе он не сообщил.

Резидент шифры взял и предложил незнакомцу зайти на другой день за ответом. Для себя он уже принял решение: шифры сфотографировать и вернуть посетителю, сказав, что они вызывают сомнение.

На следующий день незнакомцу был дан ответ, что его шифры – это фальшивка. Разгневанный, тот покинул полпредство, заявив, что его обманули. «Двести тысяч для полпредства – ничтожная сумма, – подчеркнул иностранец. – Но я, видимо, связался с нечестными людьми».

В Москву ушла победная реляция резидента, который сообщил, что сумел сэкономить на операции по добыче итальянских шифров двести тысяч швейцарских франков. (Такой поступок представляется неразумным. Ведь через некоторое время шифры будут заменены на новые, а источник уже потерян. – Примеч. авт.)

Получив в августе 1931 года назначение на пост начальника внешней разведки, Артур Артузов сразу же ознакомился с «бернским делом» и дал указание в Берн и Рим разыскать незнакомца. Однако предпринятые поиски успехом не увенчались.

Между тем на основе полученных таким образом шифров была налажена дешифровка телеграмм итальянского МИД, которые стали докладываться Сталину, Молотову и Ворошилову. Но когда шифры изменились, поток информации о политике фашистской Италии иссяк. Теперь уже генсек распорядился предпринять меры для поиска источника. Этот приказ надлежало выполнить Артузову. Посоветовавшись с начальником отделения, курировавшего работу римской резидентуры, он решил поручить это дело разведчику-нелегалу «Андрею», который уже имел опыт вербовки шифровальщиков.

«Андрей», он же Дмитрий Александрович Быстролетов, родился 4 января 1901 года в селе Айборы Евпаторийского района Крыма в имении московского мецената Сергея Апполоновича Скирмунта и был незаконнорожденным сыном местной учительницы. По собственным предположениям, его отцом был граф Александр Николаевич Толстой, который некоторое время помогал семье материально. С 1904 по 1914 год Дмитрий жил в Петербурге, в аристократической семье графини де Корваль, где получил домашнее образование и воспитание.

В 1915–1917 годах Быстролетов обучался в Севастополе в Морском кадетском корпусе. В составе 2-го флотского экипажа принимал участие в десантных операциях на Турецком театре военных действий Первой мировой войны. В 1917 году поступил в мореходную школу в