Готика. Становление - Семен Нестеров

решился поднять глаза и взглянуть на грубый каменный алтарь. Это было роковой ошибкой. На нём покоился огромный странной зазубренной формы клинок. У самой рукояти светился пульсирующим светом фиолетовый камень, и в его мерцании было что-то чарующее и гипнотизирующее, так что раз посмотрев, от него нельзя было оторвать глаз. Это мерцание захватывало и притягивало, манило и завораживало. Голова пошла кругом, комната завращалась, как тележное колесо, а меня потянуло внутрь, будто всасывая в этот демонический кристалл.

Шаман молча и быстро вскинул посох для удара. Короткий выпад и утяжелённое навершие посоха врезалось мне в лоб. Тело откинулось, словно безвольная кукла, ноги подогнулись, и я завалился назад, вниз – в яму, куда только что сбрасывал тело товарища. Время замедлилось, тело падало неправдоподобно долго, будто погружаясь в вязкую липкую жижу. Не прекращалось лишь вращение, мир крутился всё быстрее и быстрее, а в сгущающейся черноте стал проступать неясный, но пугающий своей чуждостью силуэт. Наконец, огромная с торчащими в сторону шипами зубастая маска глянула на меня пылающими пламенем глазами. Это она тянула меня к себе, звала, требовала прийти, обещала мир и покой… Обманула.

Один шип вонзился в шею, насквозь вспоров горло, ещё несколько кольев проткнули безвольно упавшую тушу. Кровь хлынула ручьём и также быстро остановилась, вторя затихнувшему сердцу. Сердце нашло покой, душа же рвалась в стягивающих её путах. За что? Почему шаман сбросил меня вниз? Нежели нельзя было поднимать глаз? Неважно… Нужно найти путь к свободе, на поверхность, к солнцу…

Но демон не знал пощады. Лишь нечеловеческий, вселенский, неутолимый голод двигал им и требовал жертв, чья жизненная сила разобьёт сдерживающие его оковы. Незримая лапа спрятанного в камне монстра железной хваткой впилась в меня, потащила к себе, не давая вырваться наружу. Паника охватила всё естество, не оставив ничего, кроме выжигающего душу страха, страха потерять всё. Я закричал, но мёртвое тело не издало ни звука. Маска засмеялась дурным, неестественным смехом и потянула сильнее, во тьму…

– Мильтен, проснись! Проснись же! – кто-то тряс меня за плечи, голова безвольно болталась. Дыхание было тяжёлым и частым, тело липким от пота.

– Проснись, Мильтен, – повторил человек уже спокойнее, видя, что я открыл глаза. – Что с тобой? Ты весь трясся и стонал.

– Я… где я? Диего, ты?

– Кто же ещё. Тебе надо прийти в себя. Видимо, крепко тебе досадил кошмар.

– Да, – пробормотал я, понемногу начиная понимать, где нахожусь, – никогда раньше со мной такого не случалось.

– Даже не буду спрашивать, что тебе снилось – ни к чему бередить раны.

– Я и сам не знаю толком. Смерть и страх, только это и осталось в памяти.

– Меня тоже после потери семьи долго мучали кошмары. До такого, как у тебя, конечно, не доходило, но всё же.

– Спасибо, что разбудил. Больше терпеть этого я бы не смог. До сих пор кажется, что он смотрит на меня.

– Кто? – удивился Диего.

– Мой ночной кошмар. Знаешь, пожалуй, я помедитирую остаток ночи, послежу за костром – вон он, совсем уже угас. А ты ложись.

– Уверен? – Диего посмотрел на небо, – до рассвета ещё несколько часов, а в этом укрытии нам едва ли что-то угрожает. Ты мог бы поспать ещё.

– Уверен. Совсем не хочется больше смыкать глаз. Лучше выпью утром ещё один эликсир и буду как новенький.

– Твой запас зелий тоже не бесконечен.

– Верно… – я, действительно, как-то позабыл, что больше не имею доступа к лаборатории, – но я что-нибудь придумаю. Самые простые настои можно сделать и на костре. Да и, думаю, Горн завтра поможет мне устроиться у магов воды. А там, глядишь, и к лаборатории допустят.

– Как знаешь, – пожал плечами следопыт и улёгся на импровизированную кровать из накрытой подстилкой соломы, – ты можешь себя изводить – дело твоё. А я вот лучше посплю.

Вскоре Диего уснул, а я остался наедине со своими мыслями. За последние дни это был далеко не единственный кошмар. Злые сны беспокоили меня каждую ночь, но этот был, пожалуй, ужаснее всех. Что за богомерзкое место я видел? Кто были все эти рабы, и что за храм так усердно возводили орки? «Это был всего лишь сон», – безуспешно пытался успокаивать я себя, – «мало ли что привидится в сонном дурмане. Тем более, после всего пережитого».

Кое-как обуздав не дающее расслабиться беспокойство, я попытался отвлечься, перебирая в памяти события последних дней. После разговора с Ксардасом, я был вынужден покинуть башню, использовав единственную руну телепортации, что была в моём распоряжении. Спуститься с верхнего этажа башни обычным способом, без использования магии, не представлялось возможным – отшельник не озаботился оборудованием иного входа, кроме пентаграммы. Видимо, это помогало ему избежать незваных гостей. Очутившись в хорошо знакомой пещере неподалёку от хижины Кавалорна, где теперь ночевал также и сбежавший из замка Скорпио, я, стараясь, где это возможно, держаться подальше от дороги, отправился к южным воротам Старого лагеря. Для верности, пришлось обойти лагерь по периметру с другой стороны, выбрав самый длинный, но зато нехоженый, и потому более безопасный путь. Мне повезло, что стражи около моста не было. Теперь за водой выходили не по одному человеку, а целым вооружённым конвоем.

К моей радости, Диего всё ещё ошивался у южных ворот, наблюдая за дорогой, которая шла из Болотного лагеря. Он был рад увидеть меня целым и невредимым, хотя немного и удивился моему приходу. Как оказалось, его дежурство было продуктивнее моего – ему удалось предупредить и тем самым спасти от смерти, по меньшей мере, пятерых человек. Помимо Везунчика, он успел остановить нескольких шедших из Братства послушников –