Год на Севере - Сергей Васильевич Максимов

прибылой воде, поднявшей наше судно, медленно выбрались вперед на Онежский рейд, пристали к острову Кию. Здесь вышли на берег его, с тем, чтобы записаться в таможне и дождаться потом на берегу нового прилива, обещавшего нам надежду ехать дальше в глубь моря, помимо несчетного множества шхер и луд Онежского залива, с большим удобством и легкостью. Ровно полтора суток потом, на полном, всегда обидном и докучливом безветрии, виделся нам остров Кий с обгорелым Крестным монастырем, казенной таможней, реденькой сосновой рощей и красновато-грязным гранитным берегом. Тот же гранит бил в глаза и на всех остальных спопутных лудах: Пурлуде, Шаглоне, Конд-острове и других мелких лудах, не имеющих часто никакого названия.

Остров Кий — сплошная гранитная скала, возвышающаяся на 40 футов над уровнем малой воды, прекрутая к юго-востоку и западу, несколько отлогая во все другие стороны. Гранит покрыт тонким, разрывным слоем земли, на которой, особенно в щельях и ложбинах, прицепились высокие сосновые деревья, образующие реденькие, сильно просвечивающие рощи. Вот весь наружный вид острова, дополняющийся на юго-восточной стороне сараями лесной компании, домами таможни, выстроенной вновь после английского разгрома. Только они и составляют единственный жилые места острова. На зиму эти здания пустеют, при них остаются только сторожа, но летом они населены значительнее и гуще. Жизнь и деятельность кипят в это время на всем острове и около него, на рейде, в значительных размерах. Исключительная цель этой жизни и деятельности — доставка досок на романовках из складных сараев острова на иностранные корабли, стоящие верстах в полутора на рейде. Остальное жилье острова — Крестный монастырь, возвышающийся на северо-восточной стороне, состоит менее чем из десяти человек монахов. В мой проезд монастырь представлял обгорелую, далеко еще не поправленную массу зданий. За несколько дней до прихода англичан на Онежский рейд, Крестный монастырь сгорел от неосторожности монахов. Бедный в настоящее время, по незначительности рыбной ловли и бесплодности островного гранита, существующий весьма незначительными и редкими вкладами соловецких богомольцев, Крестный монастырь, как известно, основан в 1657 году патриархом Никоном. Он, бывши еще соловецким иеромонахом и отправлявшийся с церковными требами, потерпел крушение в устье реки Онеги, спасся на этом острове и, по исконному обычаю того края, поставил на том месте, где вступил на берег, деревянный крест. Это было в 1685 году. В 1652 году Никон, будучи уже новгородским митрополитом, ездил в Соловецкий монастырь, вместе с князем Хованским, за мощами митрополита Филиппа, видел на Кий-острове крест свой, видел веру к нему в ближних жителях и тогда же решился основать здесь монастырь. Обет свой он привел в исполнение тогда уже, когда сделался московским патриархом. В 1656 г. Никон, по жалованной грамоте от царя Алексея Михайловича, начал строить монастырь на счет своей келейной казны и на те шесть тысяч рублей, которые пожалованы были ему царем Алексеем. В 1692 г. царь Петр Алексеевич указал производить монастырю государева жалованья на церковные потребы и на монашеские одежды каждогодно по 292 руб. 90 коп., что и производилось по 1707 год. Кроме риз и книг, жалованных монастырю царем Алексеем Михайловичем, царевной Татьяной Михайловной и самим патриархом, в монастыре хранится животворящий крест с 300 частиц мощей, сооруженный по заказу Никона в Иерусалиме, в настоящую меру креста Христова (длиной 4 аршина, поперечное дерево 2 аршина 13 вершков, титла — 15 вершков, подножие в аршин, ширина 5 вершков, толщина 2 вершка). Крест этот привезен был в монастырь в 1657 году, а в 1661 году явился сюда из Москвы и сам строитель для освящения готового уже соборного храма во имя Воздвижения Честного и Животворящего Креста. В 1657 г. монастырь был утвержден государевыми жалованными грамотами, с дачей волостей с 4537 душами. Тогда же приписаны были к нему и Усть-Янская волость (теперь город Онега), и Опеченский (Печенгский) Кольский монастырь, со всей округой, и Сырьинская и Благовещенская пустыни.

Монастырь нельзя покинуть, не вспомнив, что здесь около 12 лет прожил в ссылке лишенный сана воронежский епископ Лев (Юрлов), известный своими приключениями. Голиков в истории Петра рассказывает, между прочим, следующее: однажды Петр пригласил невестку свою Марфу Матвеевну (супругу царя Феодора) на ассамблею в Немецкую слободу к голландскому купцу Гоппу. С царицей был ее паж Юрлов. После ужина во время танцев царь попросил меду, но его не оказалось. Когда потребовал анисовки, то не оказалось того кубка, серебряного с крышкой весьма изящной работы, из которого обычно пил государь настойку. Он приказал запереть ворота и никого не выпускать не только на улицу, но и из покоев на двор. По расспросам у прислуги узнали, что выходил к царицыной карете один только ее паж. Спрятанный кубок отыскали, а невестке своей царь приказал на другой день утром прислать к нему Юрлова. Этот бросился к ногам царицы и повинился.

— Что ты сделал, проклятый! Ведь государь засечет тебя и вечно напишет в матросы или по крайней мере в солдаты.

Вручивши ему несколько червонцев, царица велела ему спасаться, как знает. Она получила от Петра выговор, а Юрлов стал промышлять о своем животе. Все поиски остались тщетными, потому что виновный забежал далеко и в одном из вологодских монастырей успел постричься в монахи с именем Льва. В 1727 г. он был уже в Переславле-Залесском архимандритом Горицкого монастыря, так как в этом году (1 марта) его хиротонисали во епископа и послали на епархию в Воронеж. Живя здесь, он завел ссору с губернатором, которая разгорелась сильно как раз к тому времени, когда на престол вступила Анна. Губернатор, получив указ сената, пригласил архиерея служить соборный молебен и приводить граждан и чиновников к присяге на подданство. Архиерей отказался за неимением указа из синода.

Губернатор поспешил воспользоваться случаем отомстить врагу и тотчас же отправил в Сенат курьера с доносом на Льва. Сенат решил взять епископа в Москву, предать суду, лишить сана, переименовав Лаврентием. Суд приговорил наказать его кнутом и сослать в этот никоновский монастырь. Решение приведено в исполнение 3 декабря 1730 года. Императрица Елизавета, прощавшая всех обвиненных при Анне, вспомнила обо Льве и приказала освободить его от ссылки и возвратить ему архиерейский сан. Прощенный отказался от управления епархией и кончил жизнь в Москве на покое в Знаменском монастыре.

Таким образом и маленький Крестный монастырь не избег той же участи, какая предназначена была всем отдаленным монастырям и в особенности такому большому и богатому, каков Ставропигиальный и знаменитый Соловецкий. Тамошняя монастырская тюрьма сделалась специальным местом для заключения не только