Русский дневник. 1927–1928 - Альфред Барр

Четверг, 9 февраля 1928

Альфред после болезни снова на ногах. Я послал телеграмму домой и пошел обедать к Петру. Вернувшись, узнал, что Дана опять свалился и в Кремль завтра не пойдет. Очень плохо. Вечером писал и отметил основные интересные точки (фрески, иконы), находящиеся в Кремле. В четверг, 16 февраля, наверное, покинем Москву. Поедем в Ленинград. Итого пробудем здесь пятьдесят три дня. Самая замечательная из всех моих европейских поездок. Завтра в десять – в Кремль, после стольких усилий. С интересом и нетерпением ждем завтрашнего дня – самое важное, на наш взгляд, фрески и церкви.

Пятница, 10 февраля 1928

Дана всё еще нездоров, но мы с Альфредом

Стр. 25

в десять встретились с представителем Министерства иностранных дел, заехавшим за нами в «Бристоль», подошли к Троицким воротам, где нам выдали пропуска, и вошли в Кремль. Поход не оправдал ожиданий.

Мы увидели Оружейную палату и Благовещенский собор (Рублёв – Феофан Грек), Архангельский и Успенский соборы. Реставрация последнего заставляет задуматься о результате. Замечание Альфреда о манере реставрации вполне уместно. Но еще, конечно, «Аврора» [210] и Царь-колокол – Voila – fini, на выход. Мы, однако, договорились о встрече с нашим сопровождающим, чтобы посмотреть иконы в Историческом музее. Жаль только, что не смогли попасть в собор Спаса на Бору.

Суббота, 10

Сегодня интересного мало. Дела насущные! Сходили в банк, потом начали упаковывать книги, в шесть ужинали с Уикстидом в кавказском ресторане рядом с Балчугским мостом. Беседа перешла на сравнение негров в Южной Африке и Америке (надо же!), потом на новых учеников в российских школах. Уикстид – занятный старый греховодник, но не очень серьезный. Позже встретились с Петром, гуляли и много беседовали. Лег поздно.

Воскресенье, 11

Утром ходили в музей «Фур-Фора», бывший дом Морозова, там хорошая выставка посуды, в которой я ничего не смыслю, да мне такое неинтересно. Хотели зайти в Грузинскую церковь, но она была закрыта. Потом в собор Василия Блаженного с замечательным интерьером и отличными иконами московской школы, позже в Исторический музей, еще один заход.

Боярский дом стоит посмотреть. Построен в стиле жилища богатых бояр старой Москвы.

Понедельник, 12 февраля

Пропащий день! Грабарь

Стр. 25 (2)

не мог нас принять, а когда мы пришли в Третьяковскую галерею к Мидлеру, выяснилось, что взглянуть на иконы из запасников не получится. Эйзенштейн утром тоже был занят. Провели немного времени в библиотеке Третьяковской галереи и вернулись в гостиницу. Перед походом в галерею Альфред, Пётр и я снялись на бульваре у одного из многочисленных уличных фотографов. Потом Альфред сфотографировался на фоне красивого задника в стиле Руссо.

Вечером в Пролеткульте смотрели «Путь-дорогу». Хотя мы с Альфредом сошлись на том, что режиссура всей пьесы достойная (против чего на следующий день горячо возражал Эйзенштейн!), среди других выделялись три эпизода.

1. Непристойная сцена в комнате – с талантливой харáктерной актрисой в роли дородной крестьянки.

2. Эпизод в кабаке: на переднем плане за столом пьяницы на фоне настоящего кабаре с канканом.

Во втором эпизоде замечательная концовка: вспышки света, ревущий джаз, вращающиеся столы – словно сон. И здесь снова влияние кино. Хорошая постановка.

3. Сцена в гимнастическом зале рабочего клуба. Чувствуется влияние Мейерхольда.

Вторник

Очень насыщенный день в Историческом музее. Хранилище икон. Посетители сюда не вхожи. Великолепие в несметных количествах.

Послесловие редактора

Предлагаемые вниманию любознательного читателя тексты не предназначались для публикации. Это дневниковые записи путешествия двух молодых американских искусствоведов в Советский Союз, главным образом их московские впечатления. Находились Альфред Барр и Джери Эбботт в столице социализма в довольно благоприятное время – с конца декабря 1927 до середины февраля 1928 года. Общество с помощью новой экономической политики подлечило полученные в годы войн и революций раны. Еще не раскрутился маховик массовых репрессий, форсированной коллективизации и индустриализации. Пока еще ярко догорало пламя культурного авангарда, а цензура не слишком свирепствовала.

Любознательные молодые искусствоведы из США осмотрели основные музейные коллекции, оценили старую и новую архитектуру, познакомились с новинками и наиболее значимыми постановками текущего кино– и театрального репертуара, пообщались с некоторыми деятелями культуры. Оба не только вели дневники, но и писали на родину содержательные письма. Будущая жена Барра Маргарет Сколари, тогда еще с ним не знакомая, вспоминала, что коллега по преподаванию в колледже Вассара Расселл Хичкок зачитывал ей корреспонденцию двух друзей из СССР.

Итак, познакомимся с авторами.

Альфред Гамильтон Барр – младший (1902–1981) родился в Детройте в старинной, можно сказать, аристократической семье. О степени ее интеллигентности свидетельствует такой анекдот. Когда Альфред и Маргарет решили соединить судьбы, он написал родителям письмо примерно такого содержания: «Если вы откроете на такой-то странице „Историю Итальянского Возрождения“ Фрэнка Мэзера, то увидите портрет предка девушки, на которой я намереваюсь жениться». В 1924 году Барр окончил магистратуру Принстонского университета и поступил в докторантуру Гарвардского. Пробыл он там недолго, получив в 1926-м место на кафедре в колледже Уэллсли, но именно в Гарварде Барр познакомился с Джери Эбботтом (1897–1982). Эбботт родился (и умер) в Декстере, штат Мэн. Он происходил из семьи предпринимателей, которой принадлежала компания «Прядильная фабрика Амоса Эбботта». Джери учился в Гарварде на физика, но знакомство и скоро завязавшаяся дружба с обаятельным Барром изменили его судьбу. Эбботт перешел в Принстон и стал дипломированным историком искусства. Меж тем Альфред Барр читал в Уэллсли экспериментальный курс «Традиция и бунт в современной живописи»: девять слушателей были некоторым образом соавторами – они получали исследовательские и творческие задания и участвовали в разработке курса.

В 1927 году друзья предприняли длительное европейское путешествие. Прежде всего, их интересовали культурные центры: Монпарнас, Баухаус, Фицровия. Именно во время пребывания в Лондоне и возник проект поездки в СССР.

Вскоре после возвращения из Старого Света Альфреда и Джери ждал головокружительный подъем в карьере. Учредители Музея современного искусства в Нью-Йорке (вернее сказать, учредительницы – Эбби Рокфеллер, Лилли Блисс, Мэри Салливан) предложили друзьям стать соответственно директором-основателем и его заместителем. Музей открылся буквально в дни краха биржи, поэтому ранние годы существования новой институции были отмечены определенной непринужденностью в ее работе. Первую выставку – живопись Ван Гога, Гогена, Сёра и Сезанна первый президент музея – миллионер и филантроп Энсон Гудиер готовил на свои деньги. Он объехал Европу и собрал несколько десятков полотен, выплатив страховку, эквивалентную нынешним 25 миллионам долларов.

Европейские знания Барра и Эбботта очень скоро пригодились. Маргарет Барр-Сколари вспоминала, что они обвенчались 28 мая 1930 года в Париже, а уже на следующий день искали и выбирали работы Коро и Домье для последующей выставки в Нью-Йорке.

Джери Эбботт довольно скоро оставил