Ледяная тетрадь - Андрей Викторович Рубанов

Афанасий Пашков, воин, насаждал власть кулаком и шелепой, – но проиграл свою главную битву. Так тоже бывает. Есть генералы-победители, есть генералы проигравшие.

А протопоп Аввакум, недавно – мало кому известный выходец из толщи народной, самородок, обречённый на смерть, наскоро выпнутый из Москвы, неожиданно, при стечении чудесных обстоятельств, вдруг вернулся в столицу в силе и славе.

Как он, просвистанный ледяным ветром, познавший вкус мертвечины, не похож был на столичных белолицых, холёных учёных книжников, теоретиков, мастеров демагогии! С каким снисхождением смотрел он на Симеона Полоцкого и прочих звездочётов и придворных богословов!

Какие великие надежды были в нём тогда, какое воодушевление он испытывал!

Никон, сидя в своей Новоиерусалимской резиденции, только скрипел зубами от зависти. Кто такой был этот Аввакум, десять лет назад вышвырнутый в ссылку? Он должен был пропасть навсегда, исчезнуть, утонуть в Ангаре, в Байкале, в Шилке, пасть от стрелы тунгуса, умереть от голода в Нерчинске, вместе с женой и детьми, без следа и памяти! Сколько таких, смелых и принципиальных, было сослано и погублено… А этот – умудрился прошагать половину мира, битый, поломанный, умирал – не умер, погибал – не погиб, тонул – и выплыл!..

2

Законы столичной жизни всегда одинаковы. Элита пресыщена – и хочет новых забав. Бешеные старцы, богомольные безумцы – отлично освежают ощущения.

В те времена огромным спросом среди аристократов пользовались всевозможные странники и странницы, карлики и карлицы, шуты, блаженные, юродивые. Их привечали в домах вельмож и при царском дворе. Эти люди были вместо телевизора. Они развлекали. При дворе царевен жили так называемые «дуры», забавлявшие всех своими выходками.

Известен случай, когда гетман Мазепа отыскал двух карликов и послал их в подарок юному царю Петру; они попались на глаза фавориту Софьи князю Голицыну, тот присвоил карликов себе; это стало известно Петру – и он затаил на Голицына обиду.

Аввакум тоже должен был попасть в отряд придворных диковин.

В новейшее время таким был Григорий Распутин. Рискуя быть проклятым и раскритикованным, я тем не менее могу уподобить Распутина и Аввакума. Мода на старцев, седобородых носителей божьей истины, выходцев из далёкой глубинки, всегда была, и сейчас есть. Между прочим, старчество – едва ли не официальный церковный термин.

Однако Аввакум старцем себя не объявлял. Когда вернулся в Москву – ему было 43 года. По тем временам – поживший человек, но всё же не старец.

И ему хватило ума, чтобы не стать придворным дураком.

3

Воевода Афанасий Пашков, как мы помним, был призван в Москву держать ответ за свою неудачу. Надо ли говорить, что вся вина за провал была возложена на него одного?

О том, что дьяки Сибирского приказа и лично царь подставили воеводу, повелев ему вести людей за тридевять земель, но не оказав поддержки, – речи, конечно, не шло. Не царь же виноват, в самом деле?

А протопоп Аввакум, как честный человек, свидетельствовал против воеводы. Причём Пашков, по утверждению Аввакума, пытался дать ему взятку, чтоб тот помалкивал.

Но что касается их личных отношений, бешеной многолетней вражды, ругани, избиений, – в своём «Житии» Аввакум проговорился: «то ли он меня мучил, то ли я ево – не знаю».

Униженный Пашков решил уйти в монастырь. Примечательно, что чин пострижения он попросил совершить именно Аввакума. Постриглась в монахини и жена Пашкова.

Вскоре бывшего воеводу разбил паралич; в 1664 году он скончался.

Однако род Афанасия Пашкова не только не пропал, но – расцвёл.

Сын за отца не отвечает. Потомки злодеев могут глубоко сожалеть и скорбеть о жертвах, погубленных отцами и дедами, – но не должны извиняться. Нельзя приносить извинений за действия другого человека. Тем более нельзя каяться за отцов. Если сын жертвы требует покаяния от сына палача – он перестаёт быть цивилизованным человеком и обращается в варвара, последователя обычая кровной мести.

Что было бы с нами, если бы внуки жертв, погибших в подвалах НКВД, стали мстить внукам палачей? Во что превратилось бы наше общество?

Помнить – обязаны. Сожалеть и оплакивать – можно и нужно. Но требовать покаяния, вымогать покаяние – значит выйти из поля культуры.

Кто старое помянет, тому глаз вон, а кто забудет – тому два.

Сын Пашкова Еремей отправился служить в Киев и стал там воеводой. Внучка Пашкова вышла замуж за думного дьяка Никиту Зотова, учителя Петра I. Дом Зотова до сих пор стоит в Москве, на Кремлёвской набережной, у самого начала Большого Каменного моста. Правнук Пашкова – Егор – был денщиком Петра и губернатором Астрахани. А праправнук Пашкова – Пётр – нажил состояние на торговле водкой и выстроил себе огромный дворец напротив Кремля, сейчас это здание так и называется – «Пашков дом».

Справедливо ли распорядилась История по отношению к Афанасию Пашкову?

Аввакум подробно описал злочиние воеводы Пашкова, в назидание потомкам. Это справедливо. Теперь все мы знаем, что происходило в том походе.

Аввакум не простил Пашкову плохое руководство отрядом – и официально свидетельствовал против Пашкова. Это тоже справедливо.

Аввакум, однако, простил Пашкову все его жестокие действия, направленные против лично Аввакума, в том числе простил и смерть собственных детей, проявив великодушие и христианское милосердие. И не только простил, но дал Пашкову возможность отречься от прежней жизни – и принять новую жизнь, монашескую. И это – тоже справедливо.

За гибель нескольких сотен людей Пашков понёс очень мягкое наказание: всего лишь был отправлен в отставку. Это справедливо? И да, и нет. В нынешние времена военачальника ждал бы трибунал. Пашков выполнял приказ. Его поход был военной операцией, казаки находились на службе. Участники похода были отлично осведомлены о рисках и опасностях. Воевода взял мало провианта – но взял бы больше, если б имел возможность. Он долго собирал деньги на поход, обобрал весь город. Он обращался за помощью в Москву, но помощи – не получил… Нет, на том воображаемом трибунале ему явно было бы что сказать в свою защиту. Разбираться в этом сейчас, спустя три с половиной столетия, не учитывая всех исторических обстоятельств, подходить с современными мерками, – нельзя.

Аввакум, участник похода, претерпел муки и лишения, – но если бы не был сослан, если бы остался в Москве – вероятно, умер бы во время эпидемии чумы. Где тут искать справедливость? История не терпит сослагательного наклонения.

4

Итак, в Москве Аввакума приветили. Это добавило ему смелости – и он написал царю «писанейце», челобитную, призвал отказаться от всех церковных нововведений.

Но об этом, разумеется, уже не могло быть и речи. Аввакум, при всём своём уме, не понимал, что за десять