Бабий Яр. Реалии - Павел Маркович Полян

Кузова некоторых грузовиков представляли собой целые маленькие квартиры с койками, привинченными столами.

Немцы выглядывали из машин, прогуливались по улице — чисто выбритые, свежие и очень веселые. Будешь свежим и веселым, если у них пехота, оказывается, не шла, а — ехала! Они смеялись по любому поводу, что-то шутливо кричали первым выползающим на улицу жителям. Между фурами со снарядами и мешками лихо юлили мужественные мотоциклисты в касках, с укрепленными на рулях пулеметами.

Доселе нами не виданные, огромнейшие, огненно-рыжие кони-тяжеловозы, с гривами соломенного цвета, медлительно и важно ступая мохнатыми ногами, запряженные шестерками, тянули орудия, будто играючи. Наши малорослые русские лошаденки, измордованные и полудохлые, на которых отступала Красная армия, показались бы жеребятами рядом с этими гигантами.

В ослепительных белых и черных лимузинах ехали, весело беседуя, офицеры в высоких картузах с серебром. У нас с Шуркой разбежались глаза и захватило дыхание. Мы отважились перебежать улицу. Тротуар быстро наполнялся, люди бежали со всех сторон, и все они, как и мы, смотрели на эту армаду потрясенно, начинали улыбаться немцам в ответ и пробовать заговаривать с ними.

А у немцев, почти у всех, были книжечки-разговорники, они листали их и кричали девушкам на тротуаре:

— Панэнка, дэвушка! Болшовик — конэц. Украйна!

— Украина, — смеясь, поправили девушки.

— Йа, йа! У-край-ина! Ходит гулят шпацирен битте!

Девчонки захихикали, смущаясь, и все вокруг посмеивались и улыбались[139].

Киев же был обречен, и для 6-й армии генерал-фельдмаршала фон Рейхенау давно уже не смотрелся крепким орешком. Когда 19 сентября город пал, то назавтра, 20-го, фон Рейхенау обратился к войскам:

Взятие Киева имеет определяющее значение. Мужество, вождизм и ни с чем не сравнимая храбрость всех частей позволили нам за чрезвычайно короткое время создать здесь крепчайший оплот. Враг пережил убийственное поражение. Путь на Восток нам отныне открыт. Я благодарю пехотного генерала фон Обстфельдера[140], командующего этим наступлением, и его бравые дивизии.

Фельдмаршалу тогда и в голову не могло прийти, что он и сам не протянет на этом свете дольше четырех месяцев! После занятия Киева он пойдет на повышение и 1 декабря сменит фон Рунштедта на посту командующего группой армий «Юг», а его самого в 6-й армии заменит Паулюс, впрочем, тоже еще не подозревающий о своем грядущем Сталинграде. Что касается Рейхенау, то 14 января 1942 года, после зимней, на 40-градусном морозе, охоты под Полтавой его, 57-летнего спортсмена, хватит инсульт, а 17 января — при перелете в клинику в Лейпциге — он умрет прямо в самолете...

Радикализация в Рейхе

Между прочим, 19 сентября — знаменательный день и для немецких евреев. То был день взрывной дополнительной радикализации еврейской политики непосредственно в Рейхе. День, когда немецким и австрийским евреям было вменено в обязанность носить, как и евреям в гетто на востоке, «желтые звезды»:

С этого дня надо было носить с собой гетто, словно улитка свой домик, — звезду Давида. Над входной дверью висели бумажки с нашей фамилией: над моей — «звезда», под именем жены — «арийка»... Теперь я был у всех на виду, изолированный своим опознавательным знаком и беззащитный. И как же мучительно это постоянное напоминание о том, что, казалось бы, никак не может влиять на жизнь филолога по призванию и немецкого патриота по убеждению!..[141]

Десятки тысяч евреев, в том числе и прочно и осознанно ассимилированных (как тот же Виктор Клемперер — глубоко убежденный христианин-протестант), были не просто отвергнуты, обижены и унижены, но и подвергнуты такой же точно дискриминации, как и их отцы и деды, — сброшены обратно в нелюбимое ими, и, казалось, в уже покинутое родовое, сиречь расовое, еврейство.

...Эх, нам бы их заботы, — могли бы подумать те же киевские евреи, если б узнали о клемпереровых переживаньях. Но сами «рейхсъюден» еще долго не понимали, что латка с магендовидом на груди и спине была знаком куда более зловещим, чем визуальная дискриминация. Что клетка Третьего рейха захлопнулась за ними за всеми и что время пришло и им, отныне промаркированным, приготовиться к самому худшему — к панъевропейской и панъеврейской судьбе.

Эйхман на следствии рассказывал, что примерно через три месяца после начала войны (т.е. примерно в 20-х числах сентября) Гейдрих сообщил ему о решении фюрера перейти к физическому уничтожению всех евреев, что означало в том числе и прекращение усилий эйхмановского отдела IV.B.4 РСХА по реальной «эмиграции» евреев.

7 декабря разразился Перл-Харбор, и Америка вступила в войну. 12 декабря 1941 года Гитлер произнес речь, в которой объявил о решении уничтожить все европейское еврейство. Для так и не эмигрировавших еще из Рейха немецких и австрийских евреев — это означало конец: всё — мышеловка захлопнулась![142]

Впрочем, первые транспорты с немецкими евреями уже в октябре — ноябре 1941 года потянулись на восток — сначала в Вартегау (в Лицманштадт, бывшую Лодзь), а с ноября и дальше — в Рейхскомиссариат Остланд (в Минск, Ригу и Ковно, а также в эстонскую Раазику).

Немецкие палачи

Но вернемся в Киев и к Рейхенау. Он не сомневался в «бравости» не только своих вояк, но и своих карателей, постепенно съезжавшихся в Киев.

Еще 19 сентября прибыли 53 человека передового отряда зондеркоманды 4а под началом оберштурмфюрера СС Августа Хэфнера; остальные, во главе с командиром группы штандартенфюрером СС Паулем Блобелем (1894-1951), задержались на еврейской акции в Житомире и прибыли в город только 25 сентября, одновременно со штабом всей эйнзатцгруппы «С» (начальник — бригадефюрер СС д-р Отто Эмиль Раш).

Блобель вступил в НСДАП еще в 1931 году[143]. Это, кстати, год первых электоральных успехов этой партии, год ее кровавых уличных битв с коммунистами и — какое совпадение! — год первых еврейских погромов в Германии, покамест без трупов: «В сентябре 1931 г. гитлеровцы громили в центре Берлина, на Курфюрстендамме, выходивших из синагог и гулявших по случаю праздника Рош-гашана евреев»[144]. До Йом-Кипура в Бабьем Яру оставалось всего десять лет!..

Блобель служил муниципальным служащим в Золингене и Дюссельдорфе. С 1933 года — Блобель в гестапо, с 1935 — в СД, в ноябре 1938 года — конфисковывал имущество сгоревших в Хрустальную ночь синагог в Ремшайде, Золингене и Вуппертале. С 22 июня 1941 года Блобель на Восточном фронте — командир зондеркоманды 4а, чей кровавый след протянулся через