Реформация. История европейской цивилизации от Виклифа до Кальвина: 1300—1564 гг. - Уильям Джеймс Дюрант

им не хватает патриотизма или религиозной веры; плохо защищенное богатство приглашает к нападению голодные, кипящие миллионы за границами. (5) Внешнее нападение, или внутренние интриги, или то и другое вместе свергают государство.72 Таков был цикл Рима, Альморавидов и Альмохадов в Испании, ислама в Египте, Сирии, Ираке, Персии; и "так было всегда". 73

Это лишь несколько из тысяч идей, которые делают "Мукаддама" самым выдающимся философским произведением своего века. Ибн-Халдун имеет свои собственные представления почти обо всем, кроме теологии, где он считает неразумным быть оригинальным. Написав крупный философский труд, он объявляет философию опасной и советует своим читателям оставить ее в покое;74 Вероятно, он имел в виду метафизику и теологию, а не философию в ее более широком смысле как попытку взглянуть на человеческие дела в широкой перспективе. Временами он рассуждает как самая простая старуха на рынке; он допускает чудеса, магию, "дурной глаз", оккультные свойства алфавита, гадание по снам, внутренностям или полету птиц.75 Однако он восхищается наукой, признает превосходство греков над мусульманами в этой области и оплакивает упадок научных исследований в исламе.76 Он отвергает алхимию, но признает некоторую веру в астрологию.77

Необходимо сделать и некоторые другие скидки. Хотя Ибн-Хальдун так же широк, как и ислам, он разделяет многие из его ограничений. В трех томах "Мукаддама" он нашел место для семи страниц, посвященных христианству. Он лишь вскользь упоминает Грецию, Рим и средневековую Европу. Когда он написал историю Северной Африки, мусульманского Египта, Ближнего и Среднего Востока, он считает, что изложил "историю всех народов".78 Иногда он повинен в невежестве: он думает, что Аристотель учил с крыльца, а Сократ - из ванны.79 Его фактическое изложение истории далеко не соответствует его теоретическому введению; тома о берберах и Востоке представляют собой унылые записи династических генеалогий, дворцовых интриг и мелких войн. По-видимому, он задумывал эти тома только как политическую историю, а "Мукаддаму" предложил как историю - хотя это скорее общее рассмотрение культуры.

Чтобы вернуть уважение к Ибн-Халдуну, нам достаточно спросить, какой христианский философский труд четырнадцатого века может стоять рядом с "Пролегоменами". Возможно, некоторые древние авторы уже освещали часть того, что он наметил; а среди его собственных людей аль-Масуди (ум. 956 г.) в работе, ныне утраченной, обсуждал влияние религии, экономики, морали и окружающей среды на характер и законы народа, а также причины политического упадка.80 Ибн-Халдун, однако, не без оснований считал, что создал науку социологию. Нигде в литературе до XVIII века мы не можем найти философию истории или систему социологии, сравнимую по силе, масштабу и острому анализу с трудами Ибн-Халдуна. Наш ведущий современный философ истории оценил "Мукаддаму" как "несомненно, величайший труд такого рода, который когда-либо был создан любым умом в любое время и в любом месте".81 С ним могут сравниться "Принципы социологии" Герберта Спенсера (1876-96), но у Спенсера было много помощников. В любом случае мы можем согласиться с выдающимся историком науки, что "самый важный исторический труд Средних веков"82 была "Мукаддама" Ибн-Хальдуна.

ГЛАВА XXXI. Сулейман Великолепный 1520-66

I. АФРИКАНСКИЙ ИСЛАМ: 1200-1566 ГГ.

Нам, зацикленным на христианстве, трудно осознать, что с восьмого по тринадцатый век ислам превосходил Европу в культурном, политическом и военном отношении. Даже в период своего упадка в шестнадцатом веке он господствовал от Дели и далее до Касабланки, от Адрианополя до Адена, от Туниса до Тимбукту. Посетив Судан в 1353 году, Ибн-Батута обнаружил там достойную цивилизацию под руководством мусульман; а негр-магометанин Абд-эр-Рахман Са'ди позже напишет показательную и умную историю "Тарик-эс-Судсм" (ок. 1650 г.), описывая частные библиотеки в 1 600 томов в Тимбукту и массивные мечети, чьи руины свидетельствуют об ушедшей славе.

Династия Марини (1195-1270) сделала Марокко независимым и превратила Фес и Марракеш в крупные города с величественными воротами, внушительными мечетями, учеными библиотеками, колледжами, приютившимися среди тенистых колоннад, и многословными базарами, где можно было купить все за полцены. В XIII веке в Фесе проживало около 125 000 человек, что, вероятно, больше, чем в любом городе Европы, за исключением Константинополя, Рима и Парижа. В мечети Каруин, где располагался старейший в Марокко университет, религия и наука жили в согласии, принимая жаждущих студентов со всего африканского ислама, и на сложных курсах продолжительностью от трех до двенадцати лет готовили учителей, юристов, теологов и государственных деятелей. Эмир Якуб II (р. 1269-86), правивший Марокко из Феса или Марракеша, был одним из самых просвещенных принцев прогрессивного века, справедливым правителем, мудрым филантропом, умерявшим теологию философией, избегавшим фанатизма и поощрявшим дружеские контакты с европейцами. Оба города приняли множество беженцев из Испании, которые привнесли новый стимул в развитие науки, искусства и промышленности. Ибн-Батута, повидавший почти весь огромный ислам, назвал Марокко земным раем.

По пути из Феса в Оран современный путешественник с удивлением обнаруживает в Тлемсене скромные остатки того, что в XIII веке было городом с населением 125 000 душ Три из его некогда шестидесяти четырех мечетей - Джама-эль-Кебир (1136), мечеть Абуль-Хасана (1298) и Эль-Халави (1353) - являются одними из самых прекрасных в магометанском мире; Мраморные колонны, сложные мозаики, блестящие михрабы, аркады, резное дерево и возвышающиеся минареты сохранились, чтобы рассказать об ушедшем и почти забытом великолепии. Здесь династия Абд-эль-Вахидов (1248-1337, 1359-1553) в течение трех столетий поддерживала относительно просвещенное правление, защищая христиан и евреев в религиозной свободе и оказывая покровительство литературе и искусству. После захвата города турками (1553 г.) он утратил свое значение как центр торговли и отошел в тень истории.

Дальше на восток Алжир процветал благодаря сочетанию торговли и пиратства. Этот живописный порт, наполовину спрятанный в полукруглой бухте, выложенной скалами, с ярусами белых домов и дворцов от Средиземного моря до Касбы, был излюбленным пристанищем каперов; еще со времен Помпея корсары этого побережья охотились за беззащитными кораблями. После 1492 года Алжир стал убежищем для мавров, бежавших из Испании; многие из них присоединялись к пиратским командам и с мстительной яростью нападали на христианские суда, которые им удавалось захватить. Становясь все более многочисленными и дерзкими, пираты собирали флоты, не уступающие по силе национальным, и совершали набеги на северные берега Средиземного моря. В ответ Испания предприняла защитные экспедиции, захватив Оран, Алжир и Триполи (1509-10 гг.).

В 1516 году появился колоритный буканьер. Итальянцы называли его Барбароссой за рыжую бороду; на самом деле его звали Хайр эд-Дин Хизр; он был греком с Лесбоса, который пришел вместе со своим братом Хорушем, чтобы присоединиться к пиратской команде. Пока Хайр эд-Дин командовал флотом, Хоруш повел армию против Алжира, изгнал испанский гарнизон, стал губернатором города