Царь Федор Алексеевич, старший брат Петра Великого - Андрей Петрович Богданов

реже о «войне 1676–1681 годов», как будто ее начал Федор Алексеевич, и упорно не замечающих попыток воронежского историка В. П. Загоровского рассказать правду о «русско-турецкой войне 1673–1681 годов»{149}. Особого рода заблуждением выглядят слова новейшего исследователя о «польско-турецкой войне» и даже об «участии России и Крымского ханства в польско-турецкой войне 1672–1676 годов»{150}. Дело тут не в уподоблении суверенного Российского государства Крыму, вассалу турецкого султана, а в непонимании ситуации, в которой оказалась Россия в результате крушения политического курса канцлера А. С. Матвеева.

Тонкий придворный интриган и энергичный государственный деятель недооценил остроту внутриевропейского конфликта, вскоре вылившегося в войну большинства западных стран между собой. А в лице Польши Матвеев приобрел слабого, не заслуживающего доверия и даже в чем-то опасного союзника. Мало того что поляки год за годом отказывались координировать военные усилия с Россией и сами, при всем героизме, не столько сражались, сколько были сражаемы превосходящими силами Османской империи. Матвееву стоило чрезвычайных усилий удержать Речь Посполитую от вступления в союз с Портой и Крымом!

В самом начале войны Речь Посполитая заключила с Турцией сепаратный Бучачский договор, «уступив» туркам и их вассалу гетману Петру Дорошенко большую часть Правобережной Украины, включая находившийся под протекторатом России Киев — то есть не только нарушив союзный договор, но прямо подставляя Россию под удар. Матвеев не признал изменнический договор, а царь Алексей Михайлович в ответ на угрозу польских послов начать войну с Москвой вынужден был заметить: «Великие послы съезжаются для умножения братской дружбы между их государями, а не для угроз: неприлично стращать мечом того, кто и сам, с помощью Божией, меч в руках держит!»

Ратификации Бучачского договора в Кракове удалось воспрепятствовать, на польский престол был избран воинственный великий гетман Ян Собеский, и осенью 1673 года Речь Посполитая вновь вступила в войну. Но битва за Правобережье развернулась прежде всего между русско-украинскими войсками боярина князя Григория Григорьевича Ромодановского и гетмана Левобережной Украины Ивана Самойловича и турецко-крымскими армиями с примкнувшим к ним гетманом Правобережья Дорошенко. К осени 1675 года оба гетмана с ужасом глядели на превращенную в пустыню Правобережную Украину: Дорошенко клял свое решение искать «обороны турецкой и крымской», а Самойлович заметил, что Дорошенко уже «не над кем гетманить, потому что от Днестра до Днепра нигде духа человеческого нет…»{151}.

К воцарению Федора Алексеевича Россия пришла с ограниченными мобилизационными ресурсами и распыленными на огромном фронте регулярными войсками{152}. Правда, осенью 1675 года удалось заключить договор с Габсбургской империей о взаимопомощи: довольно странный, учитывая, что Вена в союзе с Испанией, Голландией и Пруссией сражалась против Франции, Англии и Швеции (1672–1679) и обещала выступить против Турции, если Россия нападет на Швецию! Но и на этот договор Вена пошла, напуганная слухами о намерении Польши прекратить войну с турками и татарами и напасть на Австрию, тогда как русская дипломатия знала о сепаратных переговорах Яна Собеского с Турцией и Крымом, направленных против России.

Располагая отличной крепостью Чигирином — военно-политическим центром Правобережья, — турки, согласно данным разведки, планировали нанести сокрушительный удар по Киеву, единственному не разоренному городу на той стороне Днепра. Уже летом 1676 года стало ясно, что политический курс Матвеева (вопреки традиции «смены караула» оставленного Федором Алексеевичем во главе Посольского приказа) терпит полное крушение. Вторгшиеся в земли Речи Посполитой турецко-крымские войска Ибрагим-паши по прозвищу Шайтан разгромили поляков; армия короля задыхалась в окружении под Львовом. В октябре Ян Собеский заключил с Оттоманской Портой позорный Журавинский мир. Король не только вышел из войны, что еще можно было понять: он предал союзника, «уступив» туркам Украину, даже обещал Турции и Крыму военную помощь против России!

Однако и враги, и предатели опоздали. Федор Алексеевич верно определил центральное звено событий и продемонстрировал — в укор будущим усердным хвалителям Петра, — что править из дворца можно эффективнее, чем бросаться лично исполнять какое-то одно дело. Суть была в верной оценке способностей помощников и исполнителей. 4 мая 1676 года князь Василий Васильевич Голицын, которого Алексей Михайлович восемнадцать лет продержал в стольниках, был первым в новом царствовании пожалован боярством и с чрезвычайными секретными полномочиями выехал на Украину.

Под воздействием В. В. Голицына правобережная украинская старшина, пребывавшая перед тем в «разброде и шатании», дружно отвернулась от Дорошенко. Между тем конный корпус полковника Г. И. Косагова с отборными казаками совершил бросок к Чигири-ну. Чигиринцы легко могли отсидеться в осаде, но, склонившись на убеждения Голицына и памятуя репутацию Косагова как непобедимого военачальника и соратника запорожского кошевого Ивана Серко, почли за благо сдаться. После кратких переговоров Дорошенко сам сложил гетманские клейноды и сдал крепость с 250 пушками.

27 сентября Федор Алексеевич милостиво принял опытного воителя Ивана Ивановича Ржевского. Думный дворянин доложил о победе от имени командующего Г. Г. Ромодановского и гетмана И. Самойловича, а 17 октября, явно в пику поспешившим скрыться с поля боя полякам, перед царем и Боярской думой были брошены гетманские клейноды Правобережной Украины вместе с турецким бунчуком и магометанскими знаменами, взятыми в Чигирине{153}.

Теперь двуглавый орел закрывал своими крыльями почти всю Украину и было точно известно, где произойдут решающие бои. Турки не могли двинуться на Киев, не взяв Чигирин. Царь и Боярская дума, однако, внимательно изучили роспись киевских укреплений и поручили инженерам под командой воеводы (сначала А. А. Голицына, затем И. Б. Троекурова) «тотчас» начать подготовку к обороне{154}. Чигиринский замок с осени 1676 года укрепляли 1200 выборных (аналог гвардии) солдат полковника Матвея Осиповича Кровкова — одного из создателей русской регулярной пехоты{155}. Нижний деревянный город готовили к обороне присягнувшие на верность чигиринцы и казачьи полки гетмана Самойловича.

Предстоящая кампания изначально представлялась Москве как столкновение технического и военного искусства двух держав. Превратить Чигирин в современную крепость должен был инженер-полковник Николай фон Зален, в 1677 году туда же был направлен инженер-полковник Яков фон Фростен{156}. Еще в 1676 году Федор Алексеевич позаботился о переводе к весне 1677 года на Украину одного из лучших солдатских полков — выборного полка генерал-майора Аггея Алексеевича Шепелева{157}. Общее командование обороной Чигирина было поручено генерал-майору Трауернихту.

Стратегические вопросы войны на Украине должен был решать князь В. В. Голицын. Ему, а не командующему основной армией князю Ромодановскому даже было поручено в 1676 и 1677 годах определять время отвода войск на зимние квартиры{158}. Это нарушение обычной субординации, когда воевода значительно меньшего полка писался первым, а командующий основными силами — всего лишь в «товарищах», сошло Федору Алексеевичу с рук, поскольку Ромодановский и Голицын имели один придворный чин (хотя история местнических