Берлинский дневник, 1940–1945 - Мария Илларионовна Васильчикова

гостями, с которыми я постепенно знакомлюсь. Довольно-таки необычная атмосфера, если учесть, что уже третий год идет война!.. У нашего хозяина, принца Гогенцоллерна-Зигмарингена, и у его брата-близнеца Франца Иосифа по три сына, четверо из шестерых более или менее взрослые[429]; еще двое, прелестно выглядящие в итонских воротничках, будут нести шлейф невесты. Пока что они занимаются тем, что провожают меня в мою комнату и обратно. «Вы только позвоните на детский этаж и вызовите нас, мы мигом примчимся за вами!» Что я и делаю, поскольку тут немудрено заблудиться.

Потом мы пошли осматривать свадебные подарки. После чая мы, младшее поколение, схватили купальные принадлежности и помчались через город и поля к Дунаю, который в этих местах еще совсем узок и вода едва до-ходит до плеч. Там уже купался герцог Луитпольд Баварский[430] (ин Байерн, чтобы не путать с царствующим домом фон Байерн) — пожилой спортсмен, «последний в роде»; мы лежали в траве и болтали с ним, пока не настало время бежать обратно переодеваться к ужину.

Последовала жестокая борьба за ванную комнату (на нашем этаже есть только одна). Пока мы одевались, то и дело заходили мужчины, чтобы мы помогли им завязать галстук или напудрить свежевыбритый подбородок — все очень по-семейному и gemütlich [уютно]. В конце концов мы выпроводили Константина и смогли закончить собственные приготовления. Старшее поколение застали уже в одной из гостиных, дамы были все в драгоценностях, большинство мужчин в форме, некоторые времен до Первой мировой войны, и те и другие в орденах. Брат хозяина дома был в адмиральском мундире, Луи Фердинанд Прусский — в форме офицера люфтваффе с желтой лентой ордена Черного орла[431]. Все выглядели весьма внушительно!

По данному сигналу мы встали парами с назначенными нам кавалерами и торжественно направились в обеденные залы: новобрачные, их ближайшие родственники и «знать» разместились за длинным столом в зале Предков, а остальные за столиками в соседнем Королевском зале. Я сидела между братом Бобби Майнрадом и послом фон Хасселем. В разгар ужина Луи Фердинанд встал и произ-нес речь от имени своего отца, кронпринца. Он говорил о тесных узах, всегда связывавших две ветви дома Гогенцоллернов — Северную и Южную[432], — и, повернувшись к молодежи в нашем зале, сказал, что «все эти прекрасные молодые люди — живая гарантия того, что Южная ветвь будет по-прежнему процветать, как процветает Северная»[433].

После ужина мы собрались в другом зале послушать, как местный церковный хор поет здравицу новобрачным. Во время исполнения многие гости потихоньку ушли. Я осталась, так как пели очень хорошо, и все это показалось мне очень трогательным. Константин выступил с краткой благодарственной речью, и мы, молодое поколение, отправились в другой, более отдаленный, зал потанцевать (хотя ввиду войны хозяева дома нам запретили это делать). Но мы рано разошлись, так как завтрашний день обещает быть долгим и утомительным.

Понедельник, 31 августа. Константин Баварский разбудил меня в семь, а потом ушел исповедоваться и причаститься. После торопливого завтрака мы помчались обратно наверх надеть шляпки. Мы были в коротких платьях, я — в своем зеленом, с прелестной шляпкой. Мужчины были в белых галстуках или в форме, со всеми своими орденами и лентами. Ровно в 10 утра мы двинулись в путь, опять парами, я под руку с Диди Толстым. Медленно и торжественно процессия — впереди гости, позади новобрачные и ближайшие родственники — проследовала сначала по территории замка, через многочисленные дворы, затем вниз по широкому наклонному спуску, через городок к церкви. На улицах выстроилась, должно быть, вся округа: всем хотелось посмотреть. Полно было и фотографов с кинохроникерами. Церемония продолжалась почти два часа, из-за нескончаемой речи епископа[434], посвященной главным образом восхвалению христианских добродетелей прошлых поколений обоих семейств. Была зачитана телеграмма от папы Пия XII[435], после чего началась очень красивая торжественная месса с прекрасным пением и токкатой Баха. Когда она закончилась, мы отправились обратно в замок, на этот раз в противоположном порядке: новобрачные и родные впереди, гости позади — и тут всерьез принялись за работу фотографы и кинооператоры. Я вышла из процессии и тоже сделала несколько снимков.

Когда мы прибыли обратно в замок, то увидели, что главная приемная полна народа, пришедшего поздравить новобрачных, причем каждая комната была отведена той или иной группе в зависимости от статуса, т. е. местные официальные лица — в одной комнате, персонал — в другой, посторонние гости — в третьей, мы, проживающие в замке, — в четвертой. Завтрак — настоящий банкет — давался в так называемой Португальской комнате (получившей свое название за великолепные гобелены). Меню было изумительное: крабовый коктейль, волованы с икрой, вина совершенно сказочные. Я сидела между Франци Зеефридом[436] (кузеном Константина) и румынским посланником Босси, причем последний был в полной дипломатической форме с золотым галуном, а под стулом у него красовалась шляпа с перьями. Отец невесты выступил с речью; в ответ взял слово отец Константина, принц Адальберт Баварский[437] (у него чудесный голос, и он очень просто держится), а затем встал старший сын хозяина дома[438], которому восемнадцать лет, и сказал: «Хотя ты больше не одна из нас, мы, молодые, всегда будем с тобой (подразумевая свою сестру)!» — после чего он стал зачитывать телеграммы, которых пришли десятки. Потом началось подписание индивидуальных меню; мое испещрено такими именами, как Бобби, Фрици, Саша, Вилли, Дядя Альберт и т. п. и вдруг — написанное детским почерком огромное одинокое Гогенцоллерн. Как потом оказалось, это был самый младший брат невесты, которому девять лет[439]!

После обеда мы улизнули купаться. Ужин опять давался за маленькими столиками, но на сей раз в коротких платьях и без новобрачных, которые к тому времени уже уехали в краткое свадебное путешествие на Вертерзее[440]. Я ушла к себе очень рано, так как страшно устала.

Не успела я лечь в постель, как в дверь постучали и явились так называемый наследный принц Саксонский[441] и второй сын хозяина дома[442]. Они забрались в кресла и попросили разрешения посидеть поболтать: «So gemütlich!» [ «Так уютно!»]. Первый, шестнадцатилетний Мария Эммануил, попросил меня найти ему невесту, поскольку он считает, что его династические обязательства (хотя саксонская династия была низвергнута в 1918 году!)[443] настоятельно требуют от него завести семью заблаговременно. Я высказала мнение, что большинство его потенциальных невест, должно быть, пока еще лепят пирожки из песка; он с грустью согласился, и