И море, и Гомер – всё движется любовью… - Евгений Михайлович Голубовский

многажды встречались с Гариком. Он возил меня к своим врачам, когда у меня были проблемы, встречались на спектаклях, на концертах (как-никак он закончил консерваторию). естественно, и на Президентских советах Всемирного клуба одесситов. Видел, как он прищурив глаза, смеялся, как читал свои рассказы из книги «Рыжий город». Как даёт автографы благодарным слушателям и читателям.

А я уже не мог забыть его глаза, полные слёз. И уже всё иначе виделось. И тривиальные слова – смех сквозь слёзы – обретали человеческий смысл.

* * *

Вернусь к сайту «Они оставили след в истории Одессы»

Замечательную страницу, посвящённую Голубенко, сделала Елена Антропова, вот уже 11 лет вместе с Леонидом Рукманом, Леонидом Вагнером и мной, осуществляющая этот проект. Уже более 1000 фамилий известных одесситов, выставлено на этот сайт, становящийся нашей одесской Википедией. С одним отличием. Все тексты подписаны авторами, которые отвечают за правильность всех сведений. И на этот сайт всегда дает ссылки Гугл.

Подчёркиваю это потому, что уверен теперь у Георгия Андреевича Голубенко станет ещё больше поклонников, читателей и почитателей.

А ведь Одесса – это действительно улыбка Бога. Верующие, неверующие, не будем рушить наш город.

Красавица

Думаю, что мне везло. Вокруг всегда было множество ярких, острых людей. И главное – очень разных, со своими судьбами, страстями, увлечениями…

Сегодня – день рождения Юлии Женевской.

Мы рядом около сорока лет. Помню её высокой, худой девушкой, принёсшей первые тексты в «Вечерку».

Морская семья, и сама, кроме универа, уже выдержавшая испытание морем, она осталась в журналистике, причем, выбрала не сферу новостей, а культуру…

А может, культура выбрала её. За заливистый смех и отличное чувство юмора, за уменье сопереживать музыке, опере, танцу… Я бы сказал – за верность тем, кого полюбила.

Юля была хорошей ученицей. А ведь учиться было у кого. Иронии у Романова и Лившина, чувству стиля у Барановского, самоотдаче у Деревянко…

«Вечерка» оказалась надёжной школой жизни.

А параллельно возник Всемирный клуб одесситов. И его газета «Всемирные одесские новости». Когда мне Михаил Жванецкий предложил создать газету клуба, правда без штата, без зарплаты, я, естественно, согласился и пригласил к себе в заместители, так же без штата и зарплаты, Юлию Женевскую.

И вот в ночь с 6 на 7 ноября 1990 года, ещё в СССР мы выпустили нулевой номер одесской, международной газеты.

Её, спелёнутую, мы вынесли на сцену театра музкомедии, где шло представление, презентация Всемирного клуба одесситов.

Сколько радостей было связано с газетой…

В памяти публикации Юли из первых номеров. Это и театр «Ришелье», и гастроли в Одессе профессора Венской консерватории Доры Шварцберг, и прощание в клубе с уезжавшими Аглицкими, интервью с Вадимом Жуком, Юрой Ростом, Павлом Верниковым…

Но, как пел когда-то Юрий Михайлик:

«Но нету счастья без конца, а мне его отпущено, от Воронцовского дворца до памятника Пушкину…»

Так получилось и у нас. Борис Федорович Деревянко решил, что это неправильно, что два его сотрудника делают ещё и «свою» газету. И предложил нам влить Всемирные одесские новости в «Вечерку». Мы не согласились, вышли из кабинета, подумали и написали два заявления об уходе… Решение было трудным. Никаких запасных аэродромов у нас не было. Но мы написали. Но Деревянко подписал.

И так начались новые витки жизни.

Меня Игорь Розов пригласил в «Одесский вестник» заместителем редактора.

Юлю Женевскую Леонид Капелюшный пригласил в газету «Слово» заведующей отделом культуры.

Жизнь продолжалась. Кстати, и с Борисом Деревянко мы не рассорились. Ведь у каждого поступка была своя логика.

Я радовался, когда Женевская потом стала директором Всемирного клуба одесситов, её дружбе со Жванецким.

Но она вновь вернулась в журналистику, возглавив на одном из этапов «Одесский вестник».

И при этом воспитывала прекрасного сына.

И составляла и редактировала книги.

И была счастлива в браке с Юрием Петренко.

Как это приятно осознавать, что человек состоялся.

Есть женщины, боящиеся, что не дай Бог, упомянут их возраст. Мне кажется, пока влюбляются мужчины, пока горят глаза, пока не исчезает ирония и самоирония, возраста нет. Есть козни статистики, шутки паспортисток

Если меня сегодня на полиграфе будут пытать – сколько лет Юлии Владимировне Женевской, дам честное пионерское – двадцать три года.

Такой с ней познакомился, такой она и остаётся, какое б ни было у нас тысячелетье на дворе.

Кое-что о книгах, писателях, читателях

Николай Глазков

Как-то неожиданно приходится отмечать столетие тех, кто был нашими современниками.

30 января 2019 года – 100 лет со дня рождения Николая Глазкова.

У него никогда не было официальной славы.

А вот народная любовь была.

Но опять-таки не всенародная, не Сергей Михалков, не Степан Щипачев, а то, про что говорили – широко известен в узких кругах…

Очень многие слышали этот стих. Не зная. кто автор:

«Я на мир взираю из под столика

Век двадцатый – век необычайный.

Чем столетье интересней для историка.

Тем для современника печальней».

Впервые я прочитал стихи Глазкова в 1959 году, в самиздатовском журнале «Синтаксис», который выпускал и подарил мне Алик Гинзбург. Значит, Коле Глазкову было уже тогда 40 лет, а он казался мне таким же молодым, как все авторы журнала.

С тех пор помню:

«Нам по сравненью с современной новью

Ужасным кажется средневековье

Однако и в монастырях угрюмых

Колокола имели форму рюмок.

Они звенели также, как фужеры

По будням редко, ну, а в праздник, часто

Товарищи, скажите, неужели.

Мы в наши дни откажемся от пьянства?»

Нужно ли удивляться, что такие стихи не попадали в официальную печать?

Родился Николай Глазков в Новгородской губернии, Отец Иван Николаевич был адвокатом, мать Лариса Александровна учительницей. В 1923 году, когда Коле было 4 года, семья переехала в Москву. В марте 1938 отца арестовали. А через три месяца расстреляли. Сын учился в педагогическом, но его выгнали из комсомола и института. Тем более повод был. Молодые люди затеяли неофутуристическое поэтическое объединение.

И даже течение изобрели – «небывализм».

«Тает снег, лежащий на крыше,

Ибо так установлено свыше»

И пошёл Коля Глазков работать. Грузчик, носильщик, пильщик дров…

Но в узких кругах его уже заприметили. Ему помогала Лиля Брик, просто давала