Путь к причалу (сборник) - Виктор Викторович Конецкий

Он стоял у поручней, не замечая ветра и брызг, холода и боли в ободранной щеке. Папироса замокла и погасла. Он швырнул ее в голубой свет, который один сохранял неподвижность и спокойствие в грохочущем мире воды и ветра.

«Нет! И так и так не простят… Ну что ж…»

И боцман стал спускаться вниз, одной рукой отмахивая голубому лучу: не надо! не надо!

Но луч продолжал гореть, то затуманиваясь снегом, то светлея. Он пронизывал воду на верхушках валов, а форштевень «Полоцка» был виден с такой ясностью, что даже струбцины, крепящие буксирный трос, возможно было пересчитать отсюда – издалека.

Боцман прошел по зыбучей палубе, ни разу не покачнувшись. При каждом шаге он чувствовал упругую силу, с которой ноги цеплялись за скользкие доски. В этом были все сорок лет его моряцкой жизни. Он почувствовал вдруг вновь ее, эту силу. И забытое в последние годы мятежное озорство и веселье отчаянности, с которыми когда-то он куролесил по свету, с которыми восемнадцать лет назад зачал сына, опять пробудились в нем.

– Кончай ночевать, братки! – заорал Росомаха, протискиваясь в надстройку. – Почему отличительные огни не зажгли? Я сказал: огни зажгите! А вы и не зажгли! Эх, вы! С иллюминацией-то веселей, а?

Не понимая неожиданного оживления боцмана, но невольно заражаясь им, Ванваныч весело и звонко доложил:

– В огнях керосин выгорел! А бензин заливать я не дал! Взорваться может!..

– Туда им и дорога – пускай взрываются! Ну, что решили, ребята?

Сонный Чепин стоял возле дверей, широко расставив ноги, и ухмылялся своим белозубым ртом, глядя на растерянную физиономию Бадукова, на его длинную, нескладную фигуру. Очевидно, один только Бадуков был сейчас с чем-то не до конца согласен.

– Консилиум состоялся, – сказал Чепин Росомахе, поправляя на груди полотнище сигнального флага, который он намотал под ватник для тепла. – Формация у одесситов, судя по всему, хреновая… Буксирчик рубить надо, боцман!

– Каждый говорит за себя! – крикнул Росомаха. – Моторист!

– Надо – так надо. Чего с помпами делать? – спросил Ванваныч, подпоясывая полушубок обрывком каболки.

– Обожди с помпами! Бадуков?

Бадуков все глотал и глотал и никак не мог проглотить слюну. Росомаха почему-то вдруг вспомнил, что Бадуков копит цветные вырезки из «Огонька» и высушенные морские звезды.

– Они сами отказались от помощи! – сказал Ванваныч, заглядывая Бадукову в лицо. – А у нас есть надежда – судно пустое, легкое…

– Может удачно на берег выкинуть, если глинистая обсушка или еще что… – весело сказал Чепин и поднял сжатый кулак к своим глазам, провел им по бровям, отжимая из них воду.

– Нет больше времени думать, – тихо сказал боцман. —Я все можное время продумал…

– А я что? Я – ничего! Как все! Эх, и зашумим мы вниз головой, ребятишки! – пробормотал Бадуков. Он вывел «Полоцк» в строгий, точный кильватер «Колы» и бросил штурвал.

– Голосование закончено, товарищ капитан Росомаха! – сказал Чепин.

– Эх! – заорал Росомаха, сорвал с головы шапку, швырнул ее под ноги Чепину. – Эх, а белая чайка замашет крылами! А кто-то другой в непогоду уйдет!

Он всегда пьянел от нетерпения испытать судьбу и себя, если уж решался на что-нибудь всерьез. И сейчас вдруг ощутил потребность кричать громче, чем это нужно было, скалить зубы в лихой усмешке и материться с тем разворотом ругани, когда она звучит, как клич.

– Ты где выпил? – невозмутимо спросил Чепин. – Для меня там не осталось?

И непонятно было – шутит ли он или говорит с укором.

– Сейчас напьешься вволю! – сказал Росомаха и поднял руку. – Всем надеть жилеты! Надувать жилеты не самим, а друг другу. Сперва только поддуть, а будем возле берега – скажу – надуваться до конца. Чепин! В машинное отделение – проверить распорки! Васька! К помпам – пока не разрешу покинуть нижние помещения! Бадуков! Включай рацию и песни пой! Ну?!

5

Радист съехал в ходовую рубку, задом считая ступеньки трапа.

– Капитан! Они рубят буксир! Они больше не отвечают, товарищ капитан!

Гастев стоял, вжав локти в углы оконной рамы. Он не оглянулся. Все эти минуты он не терял надежды, что все будет так.

Он был рад, что не ошибся в своих людях…

– Старпом! Проследите, чтоб трос не попал нам в винт! – крикнул Гастев, по-прежнему не оборачиваясь, и сам перевел рукоятки машинного телеграфа на «самый, самый полный вперед».

– Они не отвечают… – пробормотал радист. – Я вызываю – они не отвечают.

– Передай на «Одессу» – идем к ним. Будем через час. Через один час, – приказал Гастев и включил снегоочиститель. Сквозь круг вращающегося стекла в снегоочистителе ему чудились слабые отблески взлетающих где-то у горизонта красных ракет и вспышки маяка на мысе Канин Нос.

– Есть! – ответил радист.

6

Росомаха рубил буксирный трос обыкновенным пожарным топором. Рубить было трудно. Трудно рубить сталь, когда надо еще за что-то держаться на взлетающем к черному небу полубаке.

Наконец из-под топора сыпанули искры: лопнула первая прядь. Свистящий круг понесся по тросу к острому огоньку впереди – гакабортному «Колы». Прядь раскручивалась. Больше можно было не мучиться. Росомаха швырнул топор за борт. Взметнулась над боцманом волна, ударила его в грудь.

– Выкуси! – отплевываясь, захрипел боцман волне. – На-ка, выкуси!

Трос надраивался. Росомаха знал, что трос надраивается в последний раз – он лопнет, когда натянется струной.

Трос лопнул еще раньше. Посредине, между судами, взлетел и завился в воздухе лопнувший конец. Он был хорошо виден в голубом свете прожектора. Некоторое время «Полоцк» еще брел за «Колой», неуклюже раскачиваясь с носа на корму и с борта на борт, а потом стал стремительно уваливаться под ветер, вышел из луча прожектора, и тьма сомкнулась вокруг него.

Через полчаса боцман, рулевые и моторист опять сошлись в кормовой надстройке. Вокруг них, сотрясая судно, отплясывали гривастые волны. Огни «Колы» давно пропали во мгле.

Четверо остались один на один со штормовым морем и ночью. «Полоцк» развернуло кормой под ветер и тащило куда-то к берегу, который не был виден и слышен, но где-то недалеко поджидал их, оскалив гранитные клыки прибрежных скал.

– Плыви, наш челн, по воле волн, – бормотал Чепин, выливая из бахил воду: пока он проверял распорки и люковые крышки первого трюма, его тоже хлестануло ледяной водой.

– Теперь мы в герои попадем, да, боцман? – спросил Ванваныч. Росомаха приказал ему бросить помпы и подняться наверх. Моторист был теперь со всеми вместе, и его прямо распирало от радости по этому поводу.

– Садись на пол, ребята, – крикнул Бадуков из угла надстройки. – Сюда брызги не долетают.

Вокруг было так темно, что Росомаха не видел лиц своих подчиненных, но голоса их, пробиваясь сквозь рев и свист ветра, звучали спокойно. Все трое тесно сгрудились в подветренном