Жестокий лес - Ростислав Феодосьевич Самбук

Настя присела и сразу спряталась в кустарниках.

— Слушай, — придержал Андрей Веру, — стой здесь, а я посмотрю.

Он осторожно перебежал к соседней сосне, постоял, прислушался, присмотрелся — женщина собирала что-то в лукошко. Черника — сообразил парень. Действительно, здесь, в этой чащобе, начинаются сплошные заросли черники, и Настя могла податься сюда, чтобы набрать с утра детям ягод.

Андрей вернулся к Вере, рассказал, что делает Настя, но Вера покачала головой.

— Мы не пойдем отсюда, — сказала решительно.

— Подождем, — согласился Андрей, — в этих местах можно набрать лукошко черники за час. Увидел, что Вера стоит в мокром мхе, забеспокоился: — Там, левее, есть сухая поляна. Перебежим.

— Здесь мы в безопасности, — возразила Вера, — и все видим, а там нас могут выследить.

Но сможет ли девчонка простоять в болоте час? Андрей спросил об этом, Вера сердито блеснула глазами.

— А чем я хуже тебя? — только и сказала.

Андрей растерялся. Но все же он должен о ней позаботиться. Так уже повелось испокон веку, потому что он мужчина и сильнее!

Андрей осмотрелся вокруг, выбрал посуше место и потянул Веру за собой. Они сели на хвою, оперлись спинами об еловый ствол, Андрей, собрав немного прошлогоднего сухого мха, сказал:

— Сбрасывай сандалии.

Сам расстегнул пряжки и обтер покрасневшие Верины мокрые ноги мхом. Вытер и сандалии, поставил рядом.

— Пусть сохнут, — заметил деловито.

— А ты добрый, — сказала Вера, будто сделала для себя еще одно открытие.

— Неужели? — усмехнулся, покраснев, будто его поймали на чем-то нехорошем. — Просто вижу — зябко тебе…

— Лес здесь страшный, — перевела разговор на другое.

— Здесь еще не страшный. Вот за Дубовой поляной начинается болото…

— Мокрый лес — это нехорошо. Я люблю сухой. А болото очень смердит.

— Не говори глупости, — оборвал Андрей.

Посмотрела удивленно: впервые услышала от него резкое слово.

— Почему же глупости?

Андрей поднялся, выглянул из-за сосны — Настя собирала чернику. Сел и объяснил:

— А потому, что без этих болот не было бы речек.

— Скажешь! Из этих болот и стока нет.

— Это кажется, что нет. А попробуй высушить их — высохнет лес, даже наше Щедрое озеро.

— Ну, озеро! — не поверила. — Там подземные источники.

— А откуда они?

— И все же не люблю болот, отвратительные и страшные.

— Не такие они уж и страшные.

— Ну, и хвали свои болота! Каждый кулик свое болото хвалит.

Андрей обиделся:

— Конечно, мы — полищуки, болотные люди… Обжились здесь…

— И дальше своего носа ничего не видите! — уколола Вера.

— И вредная же ты…

— Вредная. — неожиданно согласилась. — Вернее, не вредная, а люблю возражать.

— Возражай, — махнул рукой Андрей. — Так даже интереснее. Хочешь есть?

Вытащил из кармана ватника завернутый в чистую тряпицу кусок хлеба с тонким куском сала. Разломил на две части, большую отдал Вере и с удовольствием смотрел, как смачно надкусила она острыми белыми зубами кусок.

Девочка увидела, что Андрей наблюдает за ней, сморщила нос, сказала, жалуясь:

— Это моя слабость: люблю поесть. После блокады…

— Я тоже люблю. Приходи сегодня к нам обедать, мы уху сварим.

— Бабушка будет ругаться.

— А ты пообедай у бабушки, а потом к нам на уху.

— Ладно, — согласилась Вера, — я уху всегда могу есть. Вдруг треснула ветка, и они припали к земле.

Настя прошла совсем рядом, удивительно, что не заметила их, и Андрей подумал, какие из них плохие дозорные: заболтались, как дети. А если бы появились бандиты?

Оказалось, Настя перешла на новое место, и опять ее платок замелькал под деревьями.

Женщина собирала чернику еще полчаса, и никто не появился в лесу, никто не искал ее. Когда она набрала полное лукошко, то сняла платок, поправила волосы и, повесив лукошко на локоть, направилась в село.

— Вот тебе и выследили! — разочарованно сказал Андрей. — Оказались в дураках.

Но Вера подошла к этому совсем с другой стороны:

— Выходит, Настя — честная, и мне это приятно.

— Конечно, но ведь полтора часа…

Они немного отстали от Насти, шли осторожно, не хотели напоследок попасть ей на глаза, и, оказалось, правильно сделали, потому что вдруг Вера остановила Андрея легким прикосновением руки и указала на чащу справа, из которой появилась фигура человека.

Они упали на мокрый мох, Андрей пополз к кустам, что росли в нескольких шагах. Вера протиснулась в них следом за ним, выглянула из-за его плеча, прошептала над ухом:

— Смотри, вооруженный…

— Тихо… — одними губами сказал Андрей. Он это заметил сразу — на груди у человека висел автомат.

Бандит, по-видимому, шел на встречу с Настей…

Но почему-то спрятался за дерево и следит за нею, как следят и они. Почему не зовет ее?

Когда Настя исчезла за кустарником, человек с автоматом пошел не за нею, а в чащу. Шел он осторожно, скользя от ствола к стволу, приближался к Андрею и Вере, должен был пройти совсем близко, и, когда их разделяло всего полсотни шагов, Андрей узнал его.

Ему сделалось холодно, он едва сдержался, чтобы не подняться и не броситься на проходившего.

Если бы у него было хоть какое-нибудь оружие… Лежал не дыша, держал Веру за плечо, чтобы не выдала себя неосторожным движением.

А по лесу шел Гришка — его двоюродный брат Григорий Жмудь. И Андрей знал точно: Гришка расстрелял бы его, не колеблясь, прострочил бы из “шмайсера” без сожаления, без угрызения совести.

Гришка остановился в нескольких шагах от их укрытия. Стоял и смотрел вслед Насте и, когда она исчезла, пошел, уже не прячась, по направлению к бывшему лесничеству.

Тогда, на базаре, Андрей видел Гришку лишь издалека, теперь же рассмотрел хорошо и вынужден был признать, что за год Гришка возмужал и вырос. А может быть, таким высоким делала Гришку высокая фуражка с лакированным козырьком.

Но все это было не важно, а главное было то, что по лесу шел Гришка Жмудь и чувствовал себя здесь хозяином, потому что ступал твердо и ветки трещали под его ногами, а он, Андрей, все еще лежал, втиснувшись лицом в прошлогодние листья, и гнев клокотал в нем.

Наконец Андрей поднял голову, оглянулся на Веру. Она смотрела темными от страха или злости глазами,