За порогом жизни, или Человек живёт и в Мире Ином - Инна Волошина

Я сделал также. Глядя на меня в упор, Вайнер спросил:

— Я не противен тебе?

— Нет, с чего ты взял?

— И ты не испытываешь ко мне ненависти?

— Нет, наоборот, ты был добр ко мне. За что же ненавидеть тебя?

— Значит, я не ошибся, ты всего раз был на Земле, иначе по-другому бы рассуждал.

— О чём ты, Вайнер? — в первый раз я обратился к нему по имени.

— Да так… Ненавидят меня здесь…

— Но не я!

— Знаешь, — обратился он ко мне, — я не знаю, что происходит во мне… Понимаешь, меня сгноить хотели здесь, да я выжил. Дали работу получше, да я ненавидеть всех стал, и меня тоже все. Кто здесь подолгу работает, презирают за то, что я выбился вроде бы как в старшие среди них. А ты не такой, тебя как брата хочется обнять. Мне дико это чувство, я никого не любил. Меня словно изнутри что-то распирает, боюсь не выдержу, взорвусь…

Немного помолчав, он продолжил:

— Жалко мне порой становится всех их, — и он жестом указал вокруг себя, — гибнут ведь многие ни за что…

— Как ни за что? — удивился я.

— Да так… Прояви они хоть каплю жалости друг к другу, быстрее бы оставили весь этот кошмар, так нет же, подлости строят, измываются один над другим, — бросил он в сердцах.

— А ты-то сам, что ж здесь, если знаешь выход?

— А куда мне идти? Кто и где меня ждёт? Ты знаешь, сколько я здесь? Семь веков! Привык уже… Да и не так давно понял, что можно к ненавидящим тебя относиться по-другому… Это ты во мне всё перевернул вверх дном… — и Вайнер резко вскочил на ноги и с силой толкнул тележку, да так, что она чуть не перевернулась. Я не стал его останавливать.

Я ждал, пока Вайнер вернётся. И вот он идёт. Голова опущена, и мне кажется, что он обессилел. Оставив тележку, он подошёл ко мне. Его глаза были влажными:

— А как там? — спросил он многозначительно. — Ты ведь каждый день там бываешь?

— А ты не помнишь? Ведь не сразу же сюда попал?

— О! Тогда было ещё хуже, чем здесь. Сплошной кошмар, — и он передёрнулся.

— На какой срок ты отправлен сюда?

— Навечно! — выдохнул Вайнер. — Мне было лучше исчезнуть…

Вдруг он насторожился и, глядя на меня, сказал:

— Идём, это за тобой. Но их много… К чему бы это?

Мы быстро поднялись наверх, я удивился лишь, как это Вайнер определил, что делается «там»? У меня не получалось. Выйдя из тоннеля, мы оба замерли. Перед нами было три человека в белых одеждах, и чуть поодаль стоял Учитель. Как странно было видеть здесь людей в белых одеяниях, и как разителен был контраст между ними и всеми, населявшим эти рудники.

Все, кто работал наверху, оставили свои работы, всё внимание было приковано к этим людям в белом. Один из них обратился к нам: сначала — ко мне, потом — к Вайнеру:

— С этого момента ты освобождаешься от работ на руднике. Твой Учитель будет заниматься с тобой и всё объяснит тебе. Ты же, — он обратился к Вайнеру, — последуешь за нами. Тебе даруется жизнь!

Вайнер словно обезумел, он бросился ко мне и зарыдал, бормоча сквозь рвущиеся стоны:

— Это всё ты перевернул, ты… вверх дном… я ненавижу тебя, нет… нет… ты вернул меня к жизни… ты брат мне… Зачем? … Я не смогу там жить… — и так же внезапно, как начались его стенания, всё стихло в нём. Он отпустил меня и, хлопнув по плечу, сказал вполне внятно:

— Прости, Николай, весь мой бред. Ты как брат мне, но я не хочу тебя больше видеть… Может быть потом когда-нибудь… Прощай! — и он пошёл к людям в белом, а я — к Учителю.

Больше я не был на руднике. Так было решено не мной. И я не знаю, радоваться этому или нет. Возможно, лучше было бы мне работать там, тогда бы оставалось меньше времени для моих безумств. Но об этом чуть позже.

Когда мы вернулись с Учителем домой, я спросил у него:

— Что произошло сегодня на руднике?

— Это редкий случай, когда освобождался от повинностей сосланный на смерть, — ответил Учитель. — Ты же освобождён тоже. И не случайно, потому что ты своими действиями вверг Вайнера в смятение, тем самым помог сохраниться душе. Это очень важно. Со временем ты это поймёшь.

— Что же ждёт меня теперь?

— Да ни чего! Будешь жить и учиться. А по истечении срока повинностей — двадцать лет — начнёшь работать, а пока свободен ты, понимаешь, свободен! — и Учитель, подойдя, привлёк меня к себе.

Свобода! Полная свобода! Я мог путешествовать, да ведь мне надо было обустраиваться, не мог же я вечно жить у Учителя.

Первое время после освобождения от повинностей на руднике я усиленно занимался. Учился владеть своим телом при перемещении на разные расстояния. Мне это казалось сложным, но куда было сложнее с конструированием одежды. Я никогда не задумывался над тем, как она кроится и шьется. А теперь мне предстояло овладеть этим искусством. Здесь нет портных. Каждый сам себе и портной, и швея. Одежда может меняться мгновенно, стоит только захотеть и подумать об этом.

Но есть одна деталь, без который все труды будут напрасными: чтобы вещь была в пору и хорошо смотрелась, надо чётко представлять себе, где и как она будет закреплена, где будут складки и разрезы, и каковы её размеры. Мне это давалось с трудом. Всё, что я пытался водрузить на себя, не было прочным. И, не будь рядом Учителя, ходить бы мне в лохмотьях.

Одежда… Из чего она? Это тонкая материальная субстанция, достаточно плотная и ощутимая. Можно, не зная названия ткани, а просто представляя, какой она должна быть: мягкой, грубой, плотной и так далее, выбирать её. Цвет и фасон одежды зависит от фантазии её творца.

Однажды в беседе мне Учитель рассказал об очень важном. Мне было трудно многому научиться, и Учитель объяснил мне это так:

— Не переживай, Николай, таких «неумех», как ты, много. Это зависит от того, сколько раз ты жил в теле.

— Как это? — поинтересовался я.

— Дух, не единожды заключённый в тело, богат опытом предыдущих жизней, в том числе и вне тела. Такие духи после перехода сюда в короткий миг восстанавливают свои знания, и им уже не надо учиться. Ты же совсем молод. Приобретая знания, ты их сохранишь. Рано или поздно ты