Бывший. Цена твоей любви - Марта Макова

Что произошло четыре года назад? Вариантов было немного.

Лира, юная, неопытная, почти ребёнок, сама отдала малыша Борису. Побоялась ответственности. Или признаться семье. Или была не готова одна, в чужом городе, остаться с ребёнком на руках. И Диана вот так спокойно, приняла нагулянного мужем дитя?

Более вероятным был другой вариант. Страшный в своей бесчеловечности и цинизме. Они отобрали Мишку у Лиры, а её саму попытались убить. Вот поэтому и переполошились, когда увидели её в нашем доме. Не ожидали, что она осталась жива, ведь столько лет о ней ни кто, ничего не знал. Наверняка эта парочка давно похоронила её.

Меня разрывало от мысли, что это правда. Что мой брат способен на такое. Вся семья замешана в бесчеловечном преступлении? Или мать не знала?

Не в силах оставаться в пустом доме, выскочил на улицу и запрыгнул в машину. Скорость и ветер – вот что могло сейчас немного остудить меня. Жаль, что Дукати скучает на родине. Давно нужно было перевезти его сюда. Сегодня он бы здорово помог.

Бездумно гнал по дороге. Мелькали за окнами старые деревеньки с заброшенными домами. Половины названий этих деревень я даже не знал. Люди давно покинули их, перебрались в города, оставив тихо разрушаться и умирать. Только яркие пятна ещё цветущих мальв, напоминали, что когда-то здесь кипела жизнь и хозяйки украшали свои палисадники, высаживая яркие цветы.

Золотом и охрой расцвеченные виноградники пластались по склонам холмов. Я безумно любил Бургундию за её просторы и яркие краски, но сейчас было не до красот. В груди ломило от переполняющих чувств.

Сам не заметил, как приехал на наше с Лирой место. Просто на автомате привело туда, где был когда-то счастлив. На берег озера, в котором любили купаться после жаркого дня на винограднике.

Остановился у раскидистого дуба, там, где всегда оставляли машину и шли пешком к укромному, скрытому зарослями дикой смородины и ежевики, местечку у воды. Уткнулся лбом в руки, лежащие на руле. Хотелось биться об него головой и орать.

Я не мог смириться с мыслью, что моя семья, самые родные люди, способны на такое! А мать? Она знала, что творил её любимый старший сын? Не мог, не хотел в это верить, но факты – упрямая вещь.

Вышел из машины и побрёл к воде. Сейчас наше жаркое местечко выглядело неуютно и мрачно. Серая дымка тумана скрывала противоположный берег. Холодная сырость висела каплями на пожухлых листьях, чавкала под ногами, пробирала до костей. За грудиной сжимала тоска и боль.

Лира, Лира... Если это правда, что мои родные украли ребёнка, обрекли тебя на смерть, как мне смотреть в твои глаза? Какими словами просить прощения? Как вернуть?

В кармане пиликнул сообщением телефон.

"Леон, это мой новый номер. Позвони, как сможешь. Лира.”

Сдавило так, что невозможно было продохнуть. Моя нежная птичка искала меня. Сквозь строки сквозил её страх потерять меня.

Прежде чем принимать какие-то решения, начинать действовать, я должен понять, знать наверняка, что произошло четыре года назад, как Миша попал к брату и Диане.

“Лира, ты родила от Бориса ребёнка?“

Смотрел, как моя девочка набирает новое сообщение, и не дышал.

“Сына. Но малыш умер при родах.“

Хотелось сдохнуть. Выключил телефон и заорал. Сгибался пополам, выдавливая из лёгких крик вместе с последними крохами воздуха. До капли. Без остатка. До жжения в груди. Будьте вы прокляты, мерзавцы!

Телефон вибрировал, разрывал волглую тишину над озером рингтоном, поставленным на матушку. Приложил трубку к уху и с трудом выдавил:

– Да, мам.

– Лёнечка, возвращайся срочно! У нас такое горе…

Глава 19

– Официальная версия – не справилась с управлением. А, что случилось на самом деле, знаешь? Почему поехала без водителя?

В курилке для персонала, спрятанной за забором хоздвора, были только мы с Федотычем. Задёрганная за день обслуживанием похорон и поминок, прислуга, давно разошлась по своим комнатам отдыхать, и только мы с дворецким сумерничали в гнетущей, сырой тишине позднего октябрьского вечера.

– Так поздно было, ночь. Володю отпустили, никто никуда ехать уже не планировал. – в промозглой, вязкой темноте голос Федотыча звучал приглушённо. – Звонок из яхт-клуба неожиданным был. Сообщили, что яхта горит. Ну Диана Тагировна и сорвалась. Она же любила эту яхту. Подарок отца на свадьбу. Что там случилось, на дороге, никто не знает. Сорвалась с обрыва. Ограждение там старое, местами рассыпалось уже. Она пробила его и улетела вниз.

– Пьяная была?

Федотыч пожал плечами. В свете одинокого, тусклого фонаря его лицо казалось бледным. Усталость проложила глубокие борозды на впалых щеках, залегла тенями под глаза.

– Возможно.

Лично я заключение экспертизы не читал, документ был у брата, но совсем не удивился бы, если в крови Дианы обнаружили алкоголь.

– Они с Борисом Эдуардовичем утром громко спорили. – деликатно обозначил очередной скандал в семействе Росс дворецкий. – Он улетал в Москву по делам, а Диана Тагировна была чем-то очень недовольна. Потом, правда, играла с Мишей во дворе, на качелях катались, а к вечеру закрылась в своей комнате.

Ну точно пила! Она всегда так делала. Тихо напивалась в их с Борисом спальне, чтобы сын не видел.

– Значит, в умате за руль села. – кивнул я своим мыслям. – И никто не видел, как с дороги слетела?

– Место там безлюдное, камер нет. – Федотыч щёлкнул зажигалкой, прикуривая очередную сигарету. Огонёк на секунду осветил его лицо, раскрасил в живые цвета пламени. – Такой отрезок опасный. Повороты резкие, обзор дороги плохой, особенно в темноте.

– А почему по новому шоссе не поехала? Какого чёрта её понесло по старой?

– Так ремонт там был. Весь день пробка стояла. Она, наверное, решила, что по старой быстрее доберётся.

– И свидетелей нет? Никого на дороге не было?

– Ночь же... – Федотыч с кайфом затянулся и выпустил тонкую сизую струйку в небо. – Дождь в ту ночь моросил, местные по домам сидели, а приезжие эту дорогу не знают, на картах только новое шоссе нарисовано. Видели на выезде грузовичок потом, камеры засекли. Он должен был по пути встретить её, но кто знает... Может, проехал, когда Диана уже свалилась с обрыва. Или раньше. Грузовик ищут. Только номера на камере не разглядеть, заляпанные грязью были.

– А... Не думаешь?

– Лёнь... – так Федотыч называл меня, только когда мы с ним по