Альманах «Российский колокол» №4 2019 - Альманах Российский колокол

сколько лет её чистым водам. Поколения рождались и умирали, а река всё текла и бурлила, набирая, приближаясь к морю, необузданную силу. Тысячелетиями она стирала донные камни в песок, украшая своё дно обточенными гладышами. Между ними пробивались тёмно-зелёные водоросли, прикрывая собой разноцветных рыбок и давая им убежище от яркого света.

Там, где глубина её бегущей воды, казалось, соревнуется с шириной, соединял крутые берега, слегка покачиваясь, старый деревянный мост. Он был красного цвета, который придавали ему стволы деревьев, что в изобилии добывали в этих местах, и напоминал восход зари в ярко-синих просторах неба. Это была единственная дорога, ведущая в большой город. Люди каждую осень возили по ней свой урожай, чтобы удачно продать на ярмарке и на вырученные деньги купить всё необходимое.

Преодолев мост, люди должны были ехать по узкой дороге вдоль отвесной скалы, на вершине которой нашёл своё пристанище древний валун необъятных размеров. Он мирно лежал, показывая всем свою изрисованную и исписанную разными письменами поверхность. Значение их уже никто не помнил. Но среди жителей этих мест ходило поверье: если кто докинет камень до валуна и тот отлетит в сторону востока – жди удачи во всём; если попадёт в человека – жди несчастья; если же расколется брошенный камень – жди смерти.

Веками висел валун на пике красной скалы. Казалось, он парит в воздухе. И каждый, проходя мимо, поневоле испытывал свою судьбу, бросая в него подобранный на мостике отколовшийся от скалы красный камень.

Как ни старались люди разгадать послания, начертанные на поверхности валуна, никто не мог этого сделать.

Из года в год ветер и дождь разрушали скалу, а серый, огромный валун так и лежал на вершине, придавая ей необычную загадочную форму. И, как всегда, по традиции каждый проходящий старался кинуть в валун камень. Никто и подумать не мог, что незначительный удар незаметно сдвигал эту каменную глыбу.

Много ли, мало ли прошло времени, а традиции людей оставались прежними. Но однажды от очередного удара валун застонал и рухнул со скалы в воду.

Бросивший камень человек, удар которого сдвинул огромную глыбу, провозгласил себя сильнейшим, и люди, видевшие это, поклонились ему, признав в нём своего правителя, и ушли с ним, покинув свои дома и семьи.

Прошло совсем немного времени, и разделились они на группы, и каждый начал верить только в свою правду. Великая вражда и непонимание начались между людьми. Вспышки злобы и желание покорить себе подобных разжигали страшные войны, которые уносили жизни многих жителей тех мест.

Только спустя сотни лет удалось расшифровать рисунки и прочесть надписи на валуне, в которых часто повторялась фраза: «Великие беды несёт тот камень ТЕМ, кто НЕ поймёт, что это просто камень»… а не волшебный судьбоносный валун, как ошибочно верили люди.

Умолк старик, а мальчик подумал: как мало нужно, чтобы жестокость и ненависть разъединили людей, и как безмерно много времени нужно, чтобы вернуть доверие и дружбу.

Владимир Васильевский

Бомж гертруда. Из записных книжек 299

Июнь две тысячи пятого. Сенная. Прохожу между «Макдоналдсом» и длинным торговым строением, у подземного входа в метро. Вечер. Моросит дождь. Озяб. Вижу круглый высокий стол и рядом – оконце шавермы.

Восточная дива с золотой улыбкой подаёт обжигающий чай. В прозрачном пластиковом стакане. Ставлю на стол. Помешиваю белой пластиковой палочкой. Пить пока невозможно.

Смотрю по сторонам. Неподалёку два бомжа. Курят. О чём-то переругиваются хриплыми голосами. Оба сидят на низком парапете.

Один, лет сорока, с густой шевелюрой, зачёсанной назад, импортной пилкой обрабатывает ногти.

Дальше, всё в том же строении, – музыкальный киоск. Сара Брайтман. «Адажио». Звучит здесь который год. И зимой, и летом. Музыкальная визитка места.

И вдруг – каприс № 24 Никколо Паганини. Самое быстрое из его произведений.

Бомж с шевелюрой тут же заорал – неожиданно громко:

– Гера! Гертруда! Сюда! Каприс!

Оба бросились к спуску в метро. Вскоре оттуда появилась невысокая женщина. Лет тридцати пяти. Лицо измождённое и опухшее. С классическими фингалами. Короткие немытые волосы.

Все трое быстро прошли мимо меня, поближе к музыкальному киоску. Женщина на ходу сняла куртку. Осталась в серой футболке. Ниже – бывшие когда-то голубыми спортивные брюки. И – кроссовки. Разбитые в хлам. Она вдруг остановилась. Развернулась. И… двинулась назад:

– Не буду!

Звавший её бомж кинулся вслед. Догнал. Схватил за руку и… тут же упал на колени:

– Герочка! Умоляю! Ради меня!.. Последний раз! Ведь щас кончится музыка.

И музыка действительно кончилась. Точнее, оборвалась. И опять – Брайтман. Бомжи обмякли. О чём-то вполголоса забубнили, отойдя под навес.

Но через минуту – каприс. Громко! Взрывной ритм. И… триумф чьей-то скрипки!

Гера быстро скинула наброшенную куртку, протянула другу. Стремительно вышла под моросящий дождь. Резко остановилась, будто наткнулась на препятствие. Глянул ей под ноги. Ничего особенного. Панель уложена квадратными гранитными плитами со стороной сантиметров пятьдесят. Она остановилась посередине одной из плит. Глянула на носки.

А затем… Затем произошло что-то невероятное.

Гера вскинула голову. И тут же высоко, невероятно высоко подпрыгнула вверх. Будто стремясь глазами и всем телом к какой-то только ей одной видимой звезде. Падая, слегка развела ноги в стороны и, когда разбитые кроссовки коснулись мокрых плит, плавно, грациозно ушла в поперечный шпагат.

И всё это – под невероятный темп и музыку Паганини! Ещё десять секунд назад – обычная полуживая бомжиха. И вдруг – колоссальный выброс энергии. И… непередаваемая красота, гармония движений.

Гера тем временем давно на ногах. Она… танцует (!). Какая осанка! Прямые спина и шея. Невообразимый полёт и рисунок движений рук. При этом – мечется на крохотном пятачке.

Дождь в свете фонаря косо летит на землю. Лицо и волосы Геры мокры. Мокра и её футболка, облегающая тело. Лицо – не узнать. Само вдохновение. И отёкшие веки, и набухшие щёки, фингалы, наконец, смотрятся как грим! Не бомж (!) – высочайшего уровня профи воплощает партию… бомжа.

Приглядываюсь. Гера танцует на пяти плитах. В центре – одна. И четыре – в стороны. Осенило: крест! Да, Гера танцует на гранитном кресте. Она, стремительно вращаясь, то вскидывает быстро голову и руки вверх, как бы моля небо о спасении, то с ужасом смотрит вниз на край плиты, в пропасть-ад.

Вот опять – небо. И опять край, но уже другой плиты… И так – по кресту, по кругу. В бешеном темпе Паганини. Раз. Другой…

Нет! Небо не спасает! И в пропасть… – духу пока… недостаёт.

Но вотугасает