Как рассказывать истории. Простая технология сторителлинга на сцене, работе и в кругу друзей - Мэттью Дикс

нравятся, что очень расстраивает Сэттлер). Грант считает детей шумными, скучными, требующими огромных материальных и временны́х затрат, да к тому же «вонючими». В одной из первых сцен фильма он рассказывает маленькому мальчику, как его мог бы разорвать динозавр, используя для наглядности окаменелый коготь.

По ходу действия фильма Грант поневоле оказывается в компании двух детей, и всем им в конце концов приходится выживать в условиях Юрского периода. Не раз Грант, рискуя собственной жизнью, спасает детей, а узнав их получше, постепенно – и неожиданно для себя самого – привязывается к ним. Мальчик Тим – неуклюжий, вечно попадает в передряги и, так же как и Грант, любит динозавров. Девочка Лекс – не по годам зрелая и мудрая, хорошо разбирается в технике и сохраняет удивительное спокойствие перед лицом опасности.

Постепенно Грант понимает, что дети – не только «маленькие вонючки», требующие много денег, но любознательные и интересные создания. Поворотный момент в фильме – когда Грант с двумя детьми устраиваются на ночлег на дереве и Грант, обнимая Тима и Лекс, рассказывает им о травоядных динозаврах, которых они только что кормили с руки.

Вот отрывок из оригинального сценария:

Тим, довольный, укладывается спать. Грант тоже устраивается поудобнее, но чувствует, что в кармане его брюк что-то колется. Поморщившись, он достает предмет из кармана – им оказывается коготь велоцираптора, добытый им в Монтане, кажется, так давно (а на самом деле – только вчера). Грант смотрит на него, и целый вихрь мыслей проносится у него в голове. Когда-то эта вещь была ему так дорога.

Лекс. Чем вы займетесь теперь, раз не надо больше добывать кости динозавров?

Грант. Не знаю, наверное, эволюционируем.

Тим. Как называется слепой динозавр?

Грант. Не знаю. И как же?

Тим. Слепозавр. А собака слепого динозавра?

Грант. Сдаюсь.

Тим. Гавгавзавр!

Грант смеется. Дети наконец закрывают глаза, потом Лекс опять открывает.

Лекс. А если, пока мы спим, динозавр вернется?

Грант. Я не буду спать.

Лекс (скептически). Всю ночь?

Грант. Всю ночь.

Грант роняет коготь на землю.

Не забываем, что в начале фильма этим самым когтем Грант пугал мальчика, который ему не нравился, которого он считал вонючим и глупым. И вот теперь выронил этот коготь. Вместо того чтобы цепляться за окаменевший кусочек древнего динозавра, Грант крепко обнимает детей – с одним из которых минуту назад вместе смеялся, а другого – по-отечески утешал. Это и есть тот самый «пятисекундный» момент в судьбе Гранта и самый важный эпизод в фильме – момент истинной трансформации. Вот почему он говорит Лекс, что и ему придется эволюционировать. Это слово – важное и использовано здесь неспроста. Грант уже эволюционировал. Эти дети видятся ему как нечто новое и чудесное. Его искренний смех над шуткой Тима и то, как он утешает Лекс, как выпускает из рук коготь – все это символизирует произошедшую в нем перемену.

Это индикаторы поворотного момента и потому кульминация истории.

Грант любит детей. Пока – только этих двоих, но теоретически мог бы полюбить и других. А значит, они с Сэттлер будут жить долго и счастливо.

Так заканчивается фильм. Будут и еще события, но лишь потому, что история перерождения Гранта встроена в фильм о приключениях на острове динозавров. А потому им предстоит еще через многое пройти: захватывающие встречи с велоцирапторами, электрифицированные ограды и мобильные кулеры. Однако оставшаяся часть служит лишь для замыкания цепочки событий.

Как им сбежать с острова? Кто выживет, а кто умрет (хотя, если вы хоть что-то знаете о сторителлинге, то уже поняли это с самого начала)? Но все это неважно для истории. А момент на дереве полностью меняет отношение героя к детям. Теперь они ему нравятся. Он полюбил их. Конец.

Представьте, что я позвал вас в кино на фильм о мужчине среднего возраста, который должен научиться любить детей, чтобы укрепить отношения с любимой женщиной. Показалось бы вам такое предложение любопытным? Вряд ли. А вот если встроить эту линию в контекст захватывающего приключения на острове, полном динозавров, – совсем другое дело. Тут уж вы, скорее всего, выйдете из кинозала вполне довольными фильмом, и впечатления о нем будут жить в вашей памяти и сердце дольше, чем после любого фильма о динозаврах.

Вы решите, что все дело в динамичном сюжете и интриге – и, может быть, отчасти так и есть, – но в глубине души все равно будете понимать, что история вам понравилась потому, что на самом деле она вовсе не о динозаврах.

Она – о преображении и любви.

Или вот еще пример: «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега» – первый (и лучший) из фильмов Спилберга об Индиане Джонсе. С первого взгляда можно решить, что это история о человеке, ищущем религиозный артефакт, чтобы тот не достался нацистам. Или – о любви между Инди и Марион.

А вот и нет. Это фильм о человеке, утратившем веру. Индиана Джонс не верит в бога, он весь – в науке и начисто лишен духовности. И вдруг в самый отчаянный момент обретает веру, которая так ему нужна.

Вот в чем истинная суть фильма «В поисках утраченного ковчега»: это история ученого, нашедшего бога.

Не верите?

В начале фильма Инди открыто заявляет, что не верит в то, что Ковчег Завета обладает духовной силой. Он ищет его из-за исторической ценности, а не потому, что тот способен изменить ход Второй мировой войны. На вопрос офицера, правда ли, что на Ковчеге содержатся настоящие 10 заповедей, он отвечает: «Да, те самые 10 заповедей. Оригинальные каменные таблички, которые Моисей принес с горы Синай и разбил – если, конечно, вы во все это верите».

Из фразы «если, конечно, вы во все это верите» становится ясно, что сам Инди – не верит.

Когда же офицер спрашивает его о свете, исходящем от Ковчега на картинке, которую он ему показывает, Инди отвечает: «Кто знает… молния… может, пожар… или сила божья, или еще что».

Словом, он отмахивается от вопроса, ясно давая понять, что ни во что такое не верит. Молния, пожар и сила божья для него – одно и то же.