Ост-фронт. Новый век русского сериала - Денис Горелов

С новым фильмом получилось хуже. И что вранье, знаешь, и что дальше, совершенно неинтересно.

Опять «двойка»

«Начальник разведки», 2022. Реж. Кирилл Астахов

С первой же серии ясно, что фильм про советскую разведку снимали иностранные шпионы. Они всеми силами пытаются прикинуться своими и имитировать знание русской жизни 30-х, но палятся буквально на каждом шагу.

Портрет Сталина висит в кабинете за дверью. Младший лейтенант панибратски представляется наркому Павлом Фитиным и не менее дружески зовет его «товарищ Ежов». Это Сталину он «товарищ Ежов», а тебе — «товарищ генеральный комиссар», и никак иначе. Чекисты, назначаемые в должность, гаркают «Служу Советскому Союзу», будто им орден дают.

Малые дети ведут себя, как нынешние оборзевшие принцы крови. Хамят старшим. Сбегают по ночам дуться на весь мир. За спаленный сарай жопу им не изукрашивают до синюшных рубцов — как было бы в любой, даже номенклатурной семье.

Фашистки из наружного наблюдения ходят на слежку с автоматом в пеленках. Татарин в исполнении осетина притворяется китайцем, прищурившись и надев ермолку, — и японцы не распознают обмана. Руководство разведкой осуществляется криками «Результат где??» и «Идите и работайте».

Когда дипломатический резидент, скрываясь от своих, забегает в консульство за деньгами, безумие становится совсем концентрированным. Дипмиссии за рубежом являются территорией аккредитованной страны — его б там в секунду скрутили. Да, в жизни перебежчик Орлов прихватил с собой круглую сумму — но уж конечно, не в момент, когда у него на хвосте висела вся посольская резидентура.

Где нет косяков — там сплошная «Калинка-малинка» и «Очи черные». Если на улице что-то играют — то «Марш авиаторов». Если в столовой Лубянки — то «Танец маленьких лебедей». Другой музыки шпионы не знают. Если в рейхе на тумбе афиша — то непременно «Голубой свет» Лени Рифеншталь (на экране, меж тем, 1939-й, а фильм 1932-го). Американцы общаются в стилистике макулатуры Василия Ардаматского: «— Что нового в Китае, Билл? — Ничего, Гарри!»

Приличный артист в сериале враз опознается по скептической ухмылке. Игорю Петренко, Егору Бероеву, Дмитрию Куличкову настолько неловко заниматься чепухой, которую предлагает им сценарист и продюсер Чащихин-Тоидзе (типичная шпионская фамилия!), что они все время посмеиваются. Режиссеру Белевичу тоже неудобно, и он скрывается за псевдонимом Астахов.

Есть от чего. Кажется, авторы работают на какую-то третью страну, потому что о фашистской Германии тоже не знают ни бельмеса. Облаву на подпольщиков в рейхе устраивает армия. Немцы только тем и заняты, что говорят «шайсе» и пьют шнапс. Когда советский агент лейтенант Шульце-Бойзен начинает в 39 году (!!) заступаться за еврея, слышен запах очень плохого Голливуда. Он забыл еще «Интернационал» спеть.

Кепки — как из костюмерной «Мосфильма». Гуляющие в парке — вылитая «наружка»: уж больно скверно изображают непринужденность. У газеты «Правда» развернутые заголовки в стиле New York Times. Призывники идут на сборный пункт по Красной площади (куда ж без нее?).

В общем, стоит признать, что в нелегальной работе Первый канал смыслит ровно столько же, сколько во внутренней безопасности, — ни аза. Демарши всякой сволочи в прямом эфире, побеги ведущих новостей, каскадные речи первых лиц канала гг. Урганта, Галкина, Макаревича, Агалаковой, редакторши Овсянниковой, критика Долина[24], вокалиста Меладзе и прочих пригретых особ сделали Первый главным антироссийским змеюшником. Родные человечки, за денежку занимавшиеся мелкобуржуазной профанацией смыслов, вдруг задали себе вопрос, с кем они, мастера культуры, — ответ стал неожиданностью только для руководства ОРТ. Причем не из-за злого умысла, а, как говаривали в фитинскую старину, ввиду преступной утраты бдительности и мягкотелости к чуждому элементу. Фильм о разведке и национальном интересе на Первом после такого заходит хуже.

Какое-то неудобство возникает, как у вечно ухмыляющихся неглупых артистов.

Нет, кому все перечисленное пустяки, дело житейское, — тех с нетерпением ждут у голубых экранов.

Всем остальным пора сказать гнезду подлых перерожденцев и двурушников твердое пролетарское «нет».

Вы мне, гады, еще за Ленинград ответите

«Седьмая симфония», 2021. Реж. Александр Котт

В аннотациях пишут: Седьмая симфония давала надежду.

Что еще может сказать о музыке неуч, сроду не слышавший Шостаковича?

Никакой надежды Седьмая не давала, а будила лютую, клокочущую, вселенскую ненависть. Многоступенчатая тема нашествия, от первого, едва слышного, на кошачьих лапах подкрадывания до мощного лязга непобедимой армады, пришедшей убить страну и людей, рождала единственное чувство, близкое истерике блатной шалавы в «Мой друг Иван Лапшин»: «Рвать, рвать, рвать мразей!!» Всеми калибрами, всеми батареями, тоннами наличного боеприпаса — рвать в лоскуты, в ноль, в требуху, чтоб целого места не осталось. За пайку, за метроном, за Пулково и Синявино, за пять тысяч мертвых в сутки, истаявших до фитиля и угробленных бомбежкой, — под лед, под асфальт, под каток!

Организм, не получающий подпитки извне, жрущий внутренние запасы калорий, жиров, живой материи, — теряет земные чувства. Единственный шанс — возжечь внутри него адов огонь, неугасимую капельку злого пламени. Спасибо, Дим Димыч, спасибо, Карл Ильич, вам спасибо, ангелы с дудками, — вашей мелодией, вашей игрой дотянули сотни тысяч внутри и зажглись миллионы снаружи. Навстречу лязгающему демону европейского совершенства встал черный призрак убитого города — сам и в сердцах остальной страны. Лесорубы, когда идет вниз лесина, кричат: «Бойся!»

Бойтесь, твари, — вот о чем симфония Д. Д. Шостаковича номер семь.

И когда на вступительных титрах умелые руки вскрывают футляры, сощелкивают воедино кларнеты, канифолят смычки, когда служители сворачивают с кресельных рядов чехлы, как маскировку с орудий, когда синхронно идут вверх стволы духовых, ожидая заветного сигнала, — видно, что режиссер Котт знает, о чем делает кино. Седьмая — это не про гармонию, это музыка боя, зовущая легионы и нацию на большое смертоубийство.

В одну телегу впрягает история главного дирижера Ленрадио К. И. Элиасберга (Алексей Гуськов) и лейтенанта городского УНКВД Серегина (Алексей Кравченко), которым поручено собрать и сбить к сроку дееспособный оркестр. Вечный антагонизм интеллигенции и органов сглаживается масштабом задачи: отозвать с фронта, добыть из квартир, выковырять из могил всех, кто отличает ноту до от ноты фа. То, что творят на экране Кравченко и Гуськов, Тимофей Трибунцев и Наталья Рогожкина, ленинградцы Боярская и Смолкин, достойно наградного листа Ставки ВГК. Чушь, которая творится вокруг них на протяжении восьми серий, заслуживает пристального внимания того самого наркомата, который сегодня так модно пинать. С течением серий блокадное население начинает смахивать на один большой балованный детсад, сродни сегодняшней демократизированной России. Направление в оркестр обсуждается, как на базаре: хочу — не хочу, могу —