Журнальный век. Русская литературная периодика. 1917–2024 - Сергей Иванович Чупринин

главные редакторы, от этой чести, разумеется, отказался. Юрия Полякова, кандидатуру которого в свои сменщики проталкивал Дементьев, коллектив не принял. Так что бунтовщики из редакции ушли, основав «Новую Юность» во главе с Александром Ткаченко. Да и сам Дементьев задержался ненадолго, удалившись на творческие хлеба, а в 1997 году приняв предложение возглавить Ближневосточное бюро РТР в Израиле.

К рулю на пятнадцать лет (1992–2007) встал добросовестный, но лишенный, увы, редакторской харизмы Виктор Липатов. И хотел он, разумеется, хорошего, однако книгоиздательская программа «Юности», как такие же программы в других ежемесячниках, провалилась, по авторскому составу и соответственно по художественному уровню журнал стал выпадать из высшей лиги толстяков, и пополз даже поганый слушок о том, что в «Юности» любой желающий может якобы напечататься за «живые» деньги. А хуже таких подозрений в обедневшем, но по-прежнему гордом журнальном сообществе нет ничего, так что при образовании корпоративного Журнального зала «Юность» в него просто не приняли.

Спасти журнальную честь и достоинство попытался поэт Валерий Дударев, к своему приходу на должность главного редактора в январе 2007 года успевший поработать в редакции и заведующим отделом поэзии, и ответственным секретарем, и заместителем Липатова. Опыт немалый и намерения самые благородные, однако восстановить авторский состав и репутацию журнала в литературной среде ему не удалось, а надежды на современные технологии пиара и маркетинга оказались тщетными.

И так более десяти лет. Пока после безвременной кончины Дударева в 2019 году в «Юность» не пришла молодая и, что особенно важно, амбициозная редакция во главе с Сергеем Шаргуновым.

Здесь историку журнальных судеб стоит, пожалуй, умолкнуть, уступив место литературным критикам, чтобы они оценили и публикации обновленной «Юности», и результаты хлопотливой работы со вступающими в жизнь очередными молодыми писателями, и первые итоги учрежденной редактором премии имени Валентина Катаева за лучший рассказ года.

Журналу не только с историей, но и с легендой, есть на что надеяться.

«Москва»: на богомолье

Свою родословную здесь обыкновенно возводят к 1881–1883 годам, когда в еженедельном журнале с таким же названием и при редакторе с выразительной фамилией Е. С. Сталинский начинал свою творческую биографию Антон Чехов, а иллюстрации, среди прочих художников, поставлял Исаак Левитан. Продолжая разыскания, можно вспомнить еще и выходивший в 1918–1922 годах журнал «Москва», где авторский состав тоже вызывает восхищение: Анна Ахматова, Константин Бальмонт, Александр Блок, Валерий Брюсов, Борис Зайцев, Николай Гумилев, Сергей Есенин, Вячеслав Иванов, Михаил Кузмин, Осип Мандельштам, Михаил Пришвин, Алексей Ремизов, Владислав Ходасевич.

Однако, затевая в 1956 году городской литературный журнал, партийные и писательские власти опирались отнюдь не на этот давний опыт. Первоначально, – как выяснил Вячеслав Огрызко, – вообще предполагалось восстановить «Красную новь», издание которой было прервано в 1942 году. Но руководители только что созданной Московской писательской организации так настойчиво мечтали заполучить свой печатный орган, что им пошли навстречу, то есть от идеи вернуть «Красную новь» к жизни отказались, зато «Москву» со стартовым тиражом в 75 тысяч экземпляров учредили[223]. Что ж, новому времени – новые песни: о столице, стремительно обновлявшейся в дни Оттепели, о знаменитых москвичах и начинавших бурлить событиях в культурной жизни. Так что проза, поэзия, очеркистика, надо полагать, должны были быть тоже праздничными.

Главным редактором назначили Николая Атарова. Опытный газетчик, прозаик с негромкой, но устойчивой известностью, он, по единодушному мнению, отличался как безусловной порядочностью, так и безусловной дисциплинированностью. Борозды, что называется, не испортит, но и неприятностей не причинит. Да и члены редколлегии подобрались, за единственным исключением, неплохие: Корней Чуковский, Владимир Луговской, Георгий Березко, будущие «новомирцы» Ефим Дорош и Алексей Кондратович, правда, плюс к ним Лев Овалов, прославленный серией детективов о майоре Пронине. В отдел прозы взяли Анну (Асю) Берзер, тоже будущую «новомировку», на поэзию по рекомендации Луговского поставили Евгению Ласкину.

Тут бы и работать. Но работать Атарову не дали – едва вышли первые 6 номеров, как «Литературная газета» ударила по ним обширной статьей И. Кремлева (13 июля 1957 года), а состоявшийся 1 августа расширенный секретариат Союза писателей и вовсе констатировал: журнал «до сих пор не занял правильных, партийных позиций в борьбе за генеральную линию литературы социалистического реализма», «редакция открыла свои страницы для произведений, идущих по своему направлению и содержанию вразрез с главным направлением советской литературы»[224].

И было бы за что бранить, но, пересматривая журнальный комплект, видишь, что ничего особенного напечатать при Атарове не успели: и повесть Константина Симонова «Еще один день», и повесть Анны Вальцевой «Квартира № 13», и иные всякие публикации «Москвы» не отличались ни выдающимися художественными достоинствами, ни чрезмерной, как тогда выражались, остротой. Однако – в них глухо, но все-таки, и это было абсолютно ново, говорилось о сталинских репрессиях и о том, как деформировали они души правоверных коммунистов. А следовательно, от этих произведений «с червоточинкой», потакающих «самым невзыскательным, обывательским вкусам», веяло – о ужас! – «пессимизмом» и неверием в созидательную силу нашего общества.

Истоки этих ошибок, – говорится в отчете «Литературной газеты», – стали более ясными участникам заседания после выступления члена редколлегии «Москвы» Л. Овалова, который рассказал собравшимся о нездоровых нравах, царящих в самом коллективе редакции. Это искусственное деление тов. Атаровым произведений современной литературы на вещи «критического направления» и «направления заздравного», отказ от печатания ряда произведений страстных, жизнеутверждающих, партийных – только потому, что в них не преобладало «критическое начало»[225].

Доносчику ни кнута, ни пряника не воспоследовало, однако поведанного им было достаточно, чтобы 24 октября Секретариат ЦК КПСС освободил Атарова от должности, а 12 ноября секретари правления СП СССР прокомпостировали решение, принятое не ими, но, безусловно, с их подачи. И «вечером, – вспоминает Атаров, – позвонил домой Георгий Марков: „Надо сохранять спокойствие. Обида ни к чему, ведь мы – коммунисты“. Я последовал его совету»[226].

А Евгения Поповкина, нового главного редактора, в столичный журнал выписали аж из Симферополя, где он, лауреат Сталинской премии за эпопею «Семья Рубанюк», мирно руководил Крымской писательской организацией.

Тайна этого кадрового решения вряд ли будет раскрыта, но понятно, что пришлецу надо было особенно стараться. И прежде всего позаботиться о том, чтобы журнал, уже прописанный во втором эшелоне литературной периодики, сделать авторитетным или, по крайней мере, высоко (да пусть хотя бы только приемлемо) тиражным.

Разумеется, собственные эстетические (и мировоззренческие) ориентиры нового руководителя никак не возвышались над общим рельефом, поэтому и печатала «Москва» в течение всего «поповкинского» десятилетия по преимуществу вполне кондовые сочинения вполне кондовых мастеров и, в особенности, подмастерьев соцреалистической прозы. Что на Старой площади нравилось, но сделать на них кассу было решительно невозможно.

На стихах тоже. Как бы ни старалась Евгения Ласкина, заведовавшая поэтическим отделом, проводить в печать стихи Николая Заболоцкого и Варлама Шаламова, Арсения Тарковского и Давида Самойлова (и среди них, например, «Пестель, поэт и Анна»